нии Европейской России представляют чрезвычайное разнообразие
в отношении местоположения, почвенных и климатических
условий, этнографического характера населения, степени населенности,
экономического быта и проч[ее], и общие коэффициенты
смертности, рождаемости, а, стало быть, и естественного прироста,
являются результатом всех этих разнообразных условий, из которых
каждое оказывает свое влияние в том или другом направлении, с
большей или меньшей силой. Поэтому выяснить значение того или
другого из этих факторов, хотя бы на вид первостепенного,
представляется обыкновенно делом весьма нелегким; оно часто удается
только при помощи такой группировки статистического материала,
при которой более или менее исключается влияние всех факторов,
кроме одного — а именно того, значение которого подлежит
изучению. Так, напр[имер], желая определить влияние питомнического
промысла на общую смертность населения, нельзя сравнивать
между собой Московскую губернию и Пермскую. Правда, в первой из
них существует питомнический промысел, а во второй его нет; но
ведь все условия существования народонаселения, а также и
характер его в этих двух губерниях, представляются столь различными,
что даже весьма значительная разница в смертности отнюдь не
могла бы быть приписываема влиянию питомнического промысла, и,
наоборот, при одинаковой смертности в обеих губерниях было бы
непозволительно сделать вывод, что питомнический промысел не
оказывает никакого влияния на смертность. Значение этого
фактора для движения народонаселения могло бы быть действительно
выяснено только в таком случае, если бы сравнить между собой
территориальные единицы, самая существенная разница между
которыми заключается в том, что в одной питомнический промысел
существует, а в другой — нет. Точно также, желая выяснить
влияние на общий коэффициент смертности фабричной
промышленности, нельзя сравнивать между собой двух губерний или уездов,
которые, кроме различного развития фабричной промышленности,
значительно разнятся между собой еще и в отношении
этнографического состава населения, потому что влияние на смертность
первого фактора может более или менее стушеваться влиянием
последнего. Вообще сопоставление несравнимых величин
составляет крупную статистическую ошибку, при которой никогда
нельзя ожидать верных результатов. Ведь при помощи статистики
можно доказать, что угодно, и ошибки везде возможны. Но при
исследовании серьезных научных или важных общественных вопросов
нравственная обязанность заключается в том, чтобы по
возможности избегать по крайней мере крупных ошибок, могущих
извращать результат исследования. К сожалению, д-р Толстой не всегда
соблюдал это требование, и его сопоставление губерний
Европейской России по среднему душевому потреблению хлебного спирта,
по средней смертности и среднему приросту населения, с целью
выяснить этим сопоставлением влияние большего или меньшего
потребления алкоголя на движение народонаселения, мы должны
охарактеризовать как крупную статистическую ошибку, привед-
18 Заказ № 1406
273
шую автора к результату весьма сомнительной достоверности.
Я берусь, на основании того же сопоставления д-ра Толстого,
доказать, что не только потребление алкоголя не отражается на
здоровье народонаселения, но что и смертность и рождаемость не
находятся ни в какой связи между собой; между тем такой вывод
противоречит основным данным популяционистики и представляет
собой явный nonsens. Возьмем-те из таблицы д-ра Толстого
[данные для] губерний с одинаковым коэффициентом смертности и
посмотрим, какой они дают прирост населения: Екатеринославская
и Лифляндская губернии имеют одинаковую смертность в 21 на
1000; но прирост населения в первой равняется 20 на 1000, а во
второй — лишь 9%о; Тульская губерния имеет смертность в 31 на
1000 и прирост в 19; Ярославская же губерния, при той же
смертности, дает прирост только в 7 на 1000. Северный Кавказ и
Курская губерния имеют одинаковый коэффициент общей смертности
(36), по приросту же населения между ними представляется
огромная разница (20 и 10 на 1000). Очевидно, что несомненно
существующая внутренняя связь между смертностью и приростом в
этих случаях стушевывается или недостаточной точностью
статистических данных, или какими-нибудь особенными факторами в
жизни населения той или другой из названных губерний. Другими
словами, связь эта здесь не сказывается не потому, что она не
существовала, а потому, что для выяснения ее мы употребили
неправильный статистический прием или пользовались негодным
материалом.
На основании всего сказанного мы отрицаем за д-ром Толстым
право сказать, «что продолжительное потребление
довольно больших количеств алкоголя ни на
смертности, ни на приросте населения ничем не
отражается».
Весьма мало убедительны и те данные, которые приводятся
д-ром Толстым в доказательство того, что заболеваемость и
смертность, прямо обусловленные алкогольным отравлением, у нас
незначительны. Правда, количество алкоголиков, обращающихся у
нас к медицинской помощи в больницах и вне оных, а равно и
официальные данные о смертности от отравления алкоголем,
поражают своей скромностью и, по-видимому, не находятся ни в какой
зависимости от душевого потребления алкоголя по губерниям.
Но дает ли нам этот факт право отрицать такую зависимость?
Конечно — нет! Ведь количество лечащихся у врачей алкоголиков и
число смертных случаев, попадающих в рубрику смертей от
отравления алкоголем по отдельным губерниям, представляют
совершенно случайные величины, в значительной степени зависящие от
организации медицинской помощи и от состояния регистрации, т. е.
обусловливаемые не столько количеством потребляемого алкоголя,
сколько посторонними причинами. Это признает и д-р Толстой, и
для нас остается поэтому непонятным, почему он тем не менее
приводит эти данные и пользуется ими для своих выводов.
Насколько все эти цифровые данные не имеют ничего общего с дей-
274
