но у нас и чего нельзя учесть никакими способами, а также
развитое в большой степени у нас шинкарство, особенно в последнее
время.
Но сравнение этим не исчерпывается. Не может подлежать
сомнению, что крепость вводимого в организм алкоголя в смысле
влияния его на организм имеет огромное значение. Можно считать
непреложной научной истиной, что чем насыщеннее вводится в
организм алкоголь, тем вреднее он действует. Речь при этом,
конечно, идет собственно об отравляющем действии алкоголя, а не о
таких побочных влияниях, как развитие желудочно-кишечного
катара, свойственного всем вообще алкоголикам, пьющим крепкие
спиртные напитки. Дело в том, что при потреблении крепкого
раствора алкоголя последний, сильно раздражая самый желудок и
кишечник и вызывая тем самым резкий приток крови к их
стенкам, всасывается в кровь с необычайной быстротой, действуя
особенно разрушительно, тогда как при более слабых растворах
своевременно вводятся в действие защитные условия организма,
которые в известной степени и парализуют вредное действие более
разведенных порций алкоголя. В указанном отношении имеет
значение сравнительное потребление водки в разных странах, в чем мы
имеем решительно невыгодную статистику по сравнению с
Западом. Так, если принять во внимание душевое потребление одной
водки, то оказывается, что в России, например, в 1904 г. ее
потребляли втрое больше, чем в Италии, в 11/2 раза больше, чем в
Норвегии, почти одинаково с потреблением ее в Англии, Соединенных
Штатах и Швейцарии, раза в 11/2 меньше, чем во Франции, вдвое
меньше, чем в Австрии, а почти втрое меньше, чем в Дании; по
статистике же Зандберга оказывается, что душевое потребление
водки еще менее благоприятно для России, причем, потребление
водки в ней оказывается гораздо большим, чем в Италии, Испании,
Португалии, Норвегии, Великобритании и нашей Финляндии,
одинаково с потреблением [в] Бельгии, Германии и Франции и раза
в 11/2 меньше потребления в Дании; в последнее же время это
соотношение ввиду сильного возрастания потребления водки у нас
должно было измениться еще к худшему для России.
Таким образом, если принять во внимание, что наш народ имеет
несчастную привилегию потреблять 40 % водку, тогда как на
Западе обыкновенно народы потребляют много больше виноградного
вина и пива, относительный вред которых во всяком случае
меньше, чем вред водки, то сравнение оказывается для нас еще менее
выгодным, если даже и не принимать в расчет разницы влияния на
организм вина естественного брожения и искусственной обработки.
Нельзя забывать при этом, что в западных государствах крепкие
напитки (ликеры, виски, коньяк, абсент) чаще всего
употребляются в разведенном виде с водой или кофе, а не в цельном.
Наконец, картина нашего быта омрачается еще тем, что
вследствие развития ресторанной жизни за границей крепкие напитки
выпиваются большею частью не иначе, как с пищевыми
продуктами и притом, вследствие климатических условий, в течение боль-
87
шей части года преимущественно на свежем воздухе, где имеется
благоприятный газовый обмен легких, тогда как у нас водка
потребляется нередко в голом виде и иногда даже на голодный
желудок или же потребляется в условиях спертого воздуха
жилищ, а все это усиливает вредное действие алкоголя на организм.
Отсюда ясно, почему так поражает всякого приезжего
иностранца огромное количество пьяных на улицах наших городов и
прежде всего столиц. Даже наш притупившийся взгляд не может
не возмущаться видом пьяных, шатающихся по городским
панелям и мостовым и то и дело сваливающихся в грязь, если вовремя
не поддержат их спутники. Загляните по праздникам в окрайные
части столицы, где к пьяным относятся городовые вообще
несколько снисходительнее, и вы ужаснетесь безобразнейшим сценам у
какой-либо винной лавки или трактира. Во всяком случае ничего
подобного ни в одной стране встретить нельзя. Это —
специфическая русская картина, с невозможной площадной бранью, дракой
и буйством пьяных лиц, сопротивляющихся городовому и
собирающих своим шумом уличную толпу, а в том числе и детей. А
неугодно ли заглянуть в статистику градоначальства? Сколько
подбирается лиц на улицах Петербурга не просто пьяных, а оказавшихся
в безобразно пьяном виде? 65 000, что по расчету выходит в общей
сложности 4% на всё количество жителей! Есть ли что-либо
подобное в других столицах Европы?
Да что говорить о безобразно пьяных, когда в Петербурге
погибает ежегодно от «опоя» по 20 чел. на 100 тыс. населения
(Мендельсон) , тогда как в Вегlin'е таковых смертей насчитывается всего Зг
в Paris'e 6, а в London'e 13.
Не лучше обстоит дело и по деревням в условиях
провинциальной жизни, свидетельством чему служит огромное количество
ежегодно погибающих от опоя, — свыше 1 тыс., следовательно, во
много раз больше по сравнению со всеми вообще странами
Европы, принимая, конечно, во внимание относительное число жителей.
Достаточно упомянуть, что смертность от алкоголя у нас в 5 раз
больше, чем во Франции.
Нечего говорить, что цифры погибающих от опоя еще ничуть
не выражают числа лиц, погибающих от алкоголя вообще, ибо при
этом не принимают в расчет ни утонувших в пьяном виде, ни
насмерть убившихся вследствие падения в нетрезвом состоянии, ни
погибающих от драки в пьяном виде, ни кончивших самоубийством
в опьяненном состоянии, ни погибших пьяными в пожаре, часто
обусловленном пьянством же, ни замерзших в пьяном виде, ни
убитых от руки пьяного и, наконец, здесь нет тех, которых
алкоголь убивает медленной смертью как отравитель души и тела и
которые значатся умершими от тех или других болезней без
указаний о происхождении этих последних от алкогольных излишеств.
К сожалению, этих цифр статистика наша не дает, а они, несом-
ленно, ужаснули бы всякого.
Кроме того, нельзя не принять во внимание лиц, погибающих
духовно и нравственно от пьянства. Первых у нас ежегодно насчи-
88
