дов — без побочных вредностей48, на какие он способен
по природе своей». Нечего говорить, что придерживаться такой
«алкогольной политики» значило бы узаконить определенную
«норму народного пьянства», что совершенно недопустимо ни с
каких точек зрения.
Прежде всего возникает вопрос, что преследовать в борьбе с
алкоголизмом: просто ли бороться с неумеренным потреблением
алкоголя, или т[ак] наз[ываемым] злоупотреблением, или же
бороться с потреблением алкоголя вообще? В этом отношении
защитники [потребления] малых доз алкоголя склонны думать, что
достаточно бороться со злоупотреблением спиртными напитками,
чтобы избавиться от того зла, о котором шла речь выше. Но если даже
оставить спорный вопрос о действии малых доз алкоголя, то
прежде всего на практике нельзя даже определить, что признавать
малой дозой алкоголя и что большой, ибо для одних лиц малая доза
будет одна, а для других другая. Главное же — всем известно, что
дело обычно начинается с малых доз алкоголя и что затем эти
малые дозы переходят в большие. Здесь приходится считаться с
общим свойством наркотических ядов: кто начинает курить с 2—
3 папирос в день, тот скоро втягивается и затем переходит к 15—
20 и, наконец, 40 и более папирос в день, т. е. становится завзятым
курильщиком; кто начинает себе вспрыскивать морфий в малых
дозах, тот, если вовремя не будет остановлен, наверное сделается
морфинистом. Так же дело обстоит и с алкоголем. Здесь нужно
говорить не о малых или больших дозах, а вообще о каких бы то
ни было дозах, за которыми обычно следуют повторные приемы
алкоголя, и человек незаметно для себя и постепенно превращается
в хронического алкоголика. Конечно, дело не обходится, как и
всегда, без многих исключений; но в таких вопросах, как
пристрастие, привычки или развитие болезни нужно рассчитывать не на
сильные характеры, которых вообще не много, а на слабые; к тому
же известно, что в последнее время вследствие отчасти того же
алкоголизма дегенеративность населения чрезвычайно
усиливается, а для многих дегенератов, как доказано научными
наблюдениями, достаточно одной выпитой рюмки, чтобы развилось
непреодолимое влечение к алкоголю, и человек, который мог быть еще
полезным членом общества, в конце концов становится
хроническим пьяницей с последующим развитием упадка
интеллектуальной и нравственной сферы и физической работоспособности.
Отсюда ясно, что борьба нужна не только со злоупотреблением
спиртными напитками, но и с потреблением их вообще, тем более,
что борьба наполовину никогда не обещает успеха; сколько бы
мифической гидре ни отрезали голов, они вновь вырастают с
необычайной быстротою; только при уничтожении самой гидры можно
рассчитывать на победу.
Итак, нужна коренная борьба со злом, которая в конечном
своем итоге должна привести к отрезвлению населения и изъятию
алкоголя из вольной продажи, к чему и необходимо всемерно
стремиться в интересах оздоровления населения.
91
Спрашивается, осуществима ли вообще борьба с этим злом и
какова вероятность успеха борьбы? На 1-й вопрос следует
ответить, что для человека нет недостижимых задач, а, следовательно,
раз сознан безусловный вред алкоголя и поставлена
определенно задача борьбы, то результаты скажутся при дружном
содействии всех общественных и государственных сил.
Примером успешности борьбы с распространением алкоголя
могут служить наши непосредственные соседки, скандинавские
страны, близкие нам и по климатическим условиям жизни.
Пьянство в них в начале прошлого столетия процветало в неимоверной
степени, ныне же это — наиболее трезвые страны в мире. По
данным Laquer'a, в Швеции в начале прошлого столетия винокурня
была приурочена почти к каждому дому, причем, в стране
насчитывалось до 170 тыс. винокурен, т. е. по 1 винокурне почти на
14 жителей; на каждую душу населения приходилось по 23 л
безводного спирта. В 1855 г. был издан закон, по которому
запрещалось выкуривать меньше 5 гектолитров в день, и число винокурен
быстро пошло на убыль: в 1861 году их было уже только 950,
в 1900 же году всего лишь 131; вместе с тем потребление спирта
сильно сократилось, и в 1855—1860 гг. было уже около 5 л на
душу, а далее дошло до 3 л. В Норвегии цифры эти еще меньше и
колеблются между 2—3 л [на душу] населения. Надо однако иметь
в виду, что подобные результаты были достигнуты в
Скандинавских государствах не только указанным законом, но и проведением
в жизнь «Готенбургской» системы и других противоалкогольных
мероприятий.
Но скажут: «То — Скандинавия, а у нас русская
действительность с государственной монополией водки». Однако и в нашей
стране, как мы видели, имеется трезвая часть населения. При том
же дружная работа общественных сил не может не захватывать
правительственные круги, а потому и вопрос бюджетной реформы
есть лишь вопрос времени. Необходимо лишь вести борьбу с
алкоголизмом планомерно, ибо это — вопрос большой и крайне
сложный, не разрешимый одними лишь выкриками: «Запретить,
запретить и запретить!» Лица, мнящие, что этим выкриком можно что-
либо сделать, похожи на страусов, которые, скрывая свою голову
в песок, воображают, что они спрятали вместе с этим и свое
огромное туловище. Главная идеология этих лиц, отличающихся, к
сожалению, нередко излишней шумливостью в собраниях, в
сущности сводится к 2 китам: 1) к силе бумаги, именуемой законом, и
2) к полицейской власти в лице городовых и урядников, которые,
очевидно, опираясь на особый шпионаж, «выслеживающий тайных
производителей и продавцов спиртных напитков», настолько сами
почувствуют в себе благородство противоалкогольного порыва, что
будут и бескорыстны, и в то же время кротки, как голуби; а
между тем даже на улицах Петербурга можно видеть иногда, как
«угощаются» водкой городовые вместе с рабочими, несмотря на
существование с 1900 г. закона о преследовании уличного
потребления спиртных напитков. Что же говорить о провинции? Ясно,
32
