по крайней мере, никаких следов этого влияния,
в современных демографических данных и при
современном состоянии статистики в России,
открыть и выделить невозможно; 4) следует ясно и
категорически признать алкоголь не ядовитым веществом,
заслуживающим полного изгнания из диеты человека, а напротив
того — пищей, предметом первой необходимости,
потребление которого не должно падать ниже
известной нормы». Если к этому еще прибавить вывод, к
которому пришел автор при разборе вопроса о потреблении спиртных
напитков в России, а именно, что «в текущем столетии
русский народ отнюдь не выделялся из числа
других европейских народов по пристрастию к
алкоголю, а в настоящее время, за последние
десять лет, он едва ли не самый трезвый», то
получается чрезвычайно утешительная картина, которую можно
резюмировать следующим образом: русский народ пьет мало, даже
слишком мало, потребление спиртных напитков до сих пор не
нанесло ему никакого вреда и он может смело пить больше, так как
вообще алкоголь не есть яд, а ценное питательное вещество.
Другими словами — вопроса об алкоголизме для России не существует.
Эти положения до такой степени неожиданны, до такой степени
противоречат всему, что до сих пор считалось аксиомой
относительно вредных последствий пьянства вообще и для русского
народа в частности, что невольно является желание проверить тот путь,
которым д-р Толстой пришел к таким поразительным результатам.
Наш разбор суждений д-ра Толстого будет сосредоточиваться на
двух вопросах: во-первых, можно ли считать доказанным вывод
д-ра Толстого, будто бы потребление спиртных напитков до сих
пор не нанесло никакого явственного санитарного ущерба русскому
народу, и, во-вторых — верно ли, что алкоголь представляет собой
не яд, а пищевое вещество, употребление которого, по крайней
мере до известной нормы, является желательным [?].
Выше мною было указано, какими материалами пользовался
д-р Толстой для решения первого вопроса. Теперь посмотрим, как
он сам оценивает пригодность этих материалов для данной цели.
Данные о заболеваемости и смертности от отравления спиртом в
отчетах Медицинского департамента, говорит он, — «не могут
характеризовать собою вреда, приносимого алкоголем, так как от
острого алкоголизма заболевают и умирают весьма немногие,
хроническое отравление алкоголем выражается самыми разнообразными
болезнями, попадающими в соответствующие рубрики, причем
связь их с алкоголизмом не может быть определена». Точно также,
по справедливому мнению д-ра Толстого, «цифры, даваемые Мед.
деп. относительно заболеваемости вообще и острым алкогольным
отравлением в особенности, не могут быть верными еще и потому,
что наша врачебная статистика, особенно же статистика
заболеваний, вообще весьма плохо поставлена и вполне зависит от
количества врачей в данном уголке страны100, так как, за их отсутствием,
270
заболевания совсем не регистрируются». Равным образом и число
судебно-медицинских актов, составленных по поводу алкогольного
отравления, д-р Толстой не считает пригодным мерилом вреда,
приносимого алкоголем здоровью населения, «так как напиться до
безобразия два раза в год может и человек вообще непьющий». По
его мнению «единственными точными данными для суждения о
вреде, причиняемом народному здоровью спиртными напитками,
остаются цифры общей смертности и прироста, в соотношении с
известным уже ежегодным душевым потреблением алкоголя», так
как широко распространенное и неумеренное употребление
алкоголя, если последний действительно представляет опасный яд, не
может не отразиться на жизненности населения и, как бы ни
были сложны причины, обусловливающие смертность и
рождаемость, должно поднимать смертность и уменьшать рождаемость.
Для того, однако, чтобы читатель не получил преувеличенного
понятия о пригодности для данной цели нашей статистики
смертности и прироста населения, д-р Толстой тут же обращает наше
внимание на то, что о точности демографических величин вообще не
может быть речи там, где подлинная цифра населения неизвестна
и где территориальная статистическая единица представляет собой
вполне неопределенную величину. Логический вывод отсюда тот,
что и этим материалом нельзя пользоваться для решения
статистическим путем чрезвычайно сложного вопроса о вреде, наносимом
пьянством народному здоровью. Тем не менее д-р Толстой
составляет таблицу, в которой губернии Европейской России
представлены в порядке убывающего среднего душевого количества спиртных
напитков, а вместе с тем приводится средний процент общей
смертности и естественного прироста населения. При этом оказывается,
что средняя смертность и средний прирост по губерниям «ничем
не связаны с цифрами душевого потребления алкоголя, что
губернии много пьющие имеют иногда низкую смертность и высокий
прирост, а губернии мало пьющие — высокую смертность и малый
прирост»; в общем выходит, «что много пьющие как будто бы более
процветают в демографическом отношении, чем мало пьющие».
Во всяком случае д-р Толстой считает себя вправе констатировать
факт, «что продолжительное потребление довольно больших
количеств алкоголя ни на смертности, ни на приросте населения ничем
не отражается».
Нам кажется, что д-р Толстой не имел права из приводимых им
данных сделать этого вывода, во-первых, вследствие недостаточной
достоверности послужившего ему для сопоставления и сравнения
основного материала, и, во-вторых, потому, что он употреблял
слишком грубый статистический прием, от которого уже a priori
нельзя было ожидать никаких годных для правильного вывода
результатов.
Не касаясь вопроса о большей или меньшей достоверности его
данных о среднем душевом потреблении алкоголя в различных
губерниях (хотя, нам кажется, д-р Толстой придает слишком мало
значения тому факту, что его материал относится только до потреб-
271
