разу, которая произносится таким тоном, точно больной только что эту
разу придумал, как будто это новый продукт его мысли, до этого не
бывший в голове.
Направление хода мыслей большею частью подчиняется внешним
влияниям и, отвлекши на минуту больного от данной темы, можно очень скоро
направить его совершенно на другую, поставив перед его глазами предмет,
который вызовет у него новое направление мыслей. Материал для суждений,
для мыслей, высказываемых больным, черпается, конечно, из прежде
добытого умственного капитала, из прежде усвоенных впечатлений, так как
новое не оставляет у больного заметного следа.
Однако в этом отношении было несколько фактов, указывающих, что,
очень вероятно, в бессознательной сфере душевной жизни оставались
следы и от недавних впечатлений. Так, например, меня он до своего
заболевания не знал, а когда я бывал у него, все-таки сразу принимал за врача,
только положительно утверждал, что лица моего не знает и фамилии не
помнит. Отношение его, довольно симпатичное, тоже оставалось всегда; из
этого можно подозревать, что память чувства и тех бессознательных
восприятий, которые в совокупности дают представление о значении человека или
вещи, у него более сохранилась, чем память времени, места и формы.
О том, что он сам делал, больной решительно не помнит и говорит о
себе то, чего никогда и не было; так, говорит, что он написал такую-то
повесть, а он ее еще только думал писать; рассказывает с подробностями, куда
он вчера ездил, а он давно в это место не ездил и все подробности суть
просто плод его воображения; когда же ему сказали, что это его фантазия,
никак не хотел верить.
Сознание своего состояния довольно смутное. Он говорит, что голова
его не так ясна теперь, как прежде, но все-таки говорит, что ничего
особенно не чувствует, а «память у меня и давно слаба». Настроение духа
меняется; тоскует и чего-то боится, когда остается один, зовет к себе, хочет,
чтобы его занимали или слушали то, что он говорит. Водки не спрашивал.
Лекарство принимает неохотно, говорит, что ему не нужно и что только
что принимал. Воспоминания о вкусе лекарства нет, но смутное
нерасположение к лекарству чувствует (лекарство горькое).
С физической стороны — небольшая шаткость походки; впрочем, ноги
крепки и довольно сильны; мышцы не худы, пателлярные рефлексы
сохранены. Сдавление икроножных мышц немного болезненно. В руках
небольшое дрожание, едва заметное изменение почерка. Аппетит плохой, иногда
бывает тошнота. Печень болезненна при давлении, размеры тупого звука
ее увеличены. Запора нет. Моча красна. Пульс за 100, довольно мягкий.
Больному назначено было употреблять Chin. gr. j, Opii puri gr. j 3 раза в
день. В течение следующих дней память его оставалась совершенно без
перемены, но беспокойство по ночам, чувство безотчетного страха и тревоги
усилилось, так что больной не давал окружающим спать. Аппетита не было.
Рвота бывала довольно часто. Больной был помещен в Мариинскую
больницу, где и продолжал лечение.
Рвота довольно скоро прекратилась, беспокойство по ночам — тоже, но
память не восстанавливалась. Больному давали железо, ставили мушку.
Последняя мушка была в начале августа 1884 г. Вскоре после нее стала
слабеть сначала левая нога, потом, на другой или третий день, правая нога.
Парез ног увеличивался постепенно, но не очень быстро. Вместе с этим
сохранявшиеся долгое время пателлярные рефлексы исчезли, боли в
икроножных мышцах усилились. Парез усилился до того, что в половине августа
больной уже в постели плохо мог двигать ногами, и в это время явился
парез сначала в левой руке, а через два дня [—] в правой.
В таком состоянии я видел больного 22 августа. Параличные явления в
этот день были в таком виде: больной лежал в постели и с трудом ворочал
ногами. Мышцы, разгибающие стопу и пальцы на обеих ногах, совершенно
парализовались. Мышцы икроножные чуть-чуть действуют. Сгибание и
разгибание голени возможно, но слабо, при этом сгибание сильнее. Полное
разгибание в колене очень затруднено вследствие того, что в сгибателях
заметна наклонность к контрактуре. В тазобедренных суставах движения все воз-
215
можны, хотя не сильны. Мышцы похудели. Удары молоточком по ним
вызывают их сокращение. Сухожильные рефлексы колена отсутствуют. Кожные
с подошвы сохранены. Чувствительность сохранена; прикосновение к ногам
больной хорошо чувствует и правильно локализирует. В левой руке паре-
тическое состояние сильнее, чем в правой. Оно особенно заметно в
разгибателях пальцев и кисти. Межкостные мышцы действуют, но слабо и
неправильно. Мышцы, сгибающие пальцы и кисть, значительно сильнее, но тоже
слабы. Супинация слабее, чем пронация. [М.] biceps действует порядочно.
Мышцы несколько похудели. Удары молоточком вызывают в них
сокращение. В правой руке заметно только небольшое уменьшение силы сжимания
и разжимания. Распределения парезов по группам мышцы незаметно.
Чувствительность в обеих руках нормальна. Сдавление мышц рук и ног очень
болезненно, особенно при сдавлении икр и ступней. Мышцы туловища и
лица не парализованы; больной сидит хорошо, ворочается тоже. Глотание и
речь вполне хороши. Моча выводится свободно; испражнения правильны.
Больного я больше не видал, но сведения, полученные мною о нем, были
такие: через несколько дней после 22 августа резко ослабела и правая рука,
а левая рука и ноги парализовались совершенно; потом вполне
парализовалась и правая рука, резко ухудшились дыхание и глотание. Речь оставалась
довольно внятною. Мышцы туловища тоже резко ослабели. У больного стали
являться приступы удушья, и при явлениях затруднения дыхания он
скончался 4 сентября 1884 г. Сознания он не терял до последней минуты, хотя
вообще сделался в последние дни жизни сонливее, чем был прежде.
В этом случае злоупотребление спиртными напитками было
чрезвычайно сильное, и болезнь была, по-видимому, в прямой
зависимости от хронического отравления алкоголем; после
некоторых признаков, которые могли указывать на готовящуюся
опасность, болезнь, наконец, проявилась в резкой форме и сначала
именно выразилась в расстройстве памяти недавнего. Затем по
истечении месяца от начала болезни к психическим
расстройствам присоединились параличные явления, которые, начавшись в
нижних конечностях, постепенно распространялись вверх; по
истечении месяца расстроилось дыхание, и больной помер от
паралича диафрагмы.
Течение подобного рода встречается в очень тяжелых случаях
алкогольного паралича (как случай) Бродбента и, мне кажется,
нет основания сомневаться, что и в нашем случае паралич обязан
своим происхождением хроническому алкоголизму.
Наблюдение 3. Больной 49 лет. Анамнез: больной принадлежит к
семье, в которой у 2 членов был рак. Сам больной с детства был золотушен
и затем постоянно страдал накожными болезнями; у него постоянно были
угри, воспаление сальных желез, атеромы в разных частях тела, особенно
на шее. Всегда был своеобразный, несколько односторонний человек, очень
трудолюбивый и педантичный в исполнении обязанностей. Образ жизни вел
очень монотонный; человек он был холостой. Злоупотребления in venere не
было. Занимался много и большею частью по ночам. Водку и пиво пил,
сколько именно — трудно определить; по некоторым сведениям [—] 1/2
бутылки водки и бутылок 5 пива в сутки, иногда случалось пить и больше,
хотя это, по-видимому, никогда не мешало ему правильно исполнять свои
обязанности. Года 2 назад он несколько уменьшил количество выпиваемого
вина, так как стал чувствовать, что оно на него стало дурно действовать;
тем не менее все-таки продолжал пить как водку, так и пиво. Вечерние
занятия обыкновенно соединялись с употреблением пива, причем почти
всегда выходило 3—4 бутылки. За последние года 11/2 он стал жаловаться на
плохое состояние желудка, на дурной вкус во рту; с год, как по утрам стала
216
