но и вообще со всякими условиями, могущими вызвать
множественный неврит. Правда, в большинстве случаев при этом связь
между психическими и физическими симптомами не отмечалась
рельефно и потому не останавливала на себе внимания
клиницистов; но тем не менее она есть, и всего яснее она доказывается
теми случаями множественного неврита, которые не связаны с
интоксикациями. В случаях интоксикационных невритов можно
ведь всегда предполагать, что это случайное соединение; но если
мы увидим, что совершенно такое же психическое расстройство
развивается при множественном неврите не прямо
интоксикационном, то можно будет сказать, что связь между ним и
множественным невритом более тесная, что обе эти группы явлений
составляют две стороны выражения одной и той же болезни.
На возможность такого соотношения намекал, как мы
сказали, Мюллер. Я надеюсь, что некоторые виденные мною случаи
поставят это соотношение вне всякого сомнения. Случаи
множественного неврита, которые я сейчас приведу, не находились в
связи с введением какого-нибудь яда, а первый из них развился
даже без всякого предшествующего истощения организма,
которым бы, пожалуй, можно было тоже в некоторых случаях
объяснить появление психических расстройств как случайное
выражение истощения.
Наблюдение 4. Больная — замужняя женщина 28 лет. Анамнез
таков: наследственное невропатическое расположение; у одной из сестер есть
явления, указывающие на наследственный сифилис. Несколько лет назад
перелом patellae, не сросшийся, так что больная хромала. Вышла замуж 25
лет. Первого ребенка родила на первом году после замужества —
8-месячного, мертвого. Во время второй беременности, предшествовавшей
настоящей болезни, больная очень береглась, чтобы выкидыш не повторился. Под
конец беременности ей предписано было лежать в постели. Больная
жаловалась на ломящие боли в ногах и крестце; ноги несколько отекли и
ослабели. Все это приписывалось беременности и довольно полному сложению
больной. 3 октября она родила недоношенного ребенка (8-месячного);
движения ребенка прекратились дня за три до этого, так что ребенок умер еще
в полости матки. При родах кровотечение было небольшое. После родов
первое время была довольно покойна, но всю ночь не спала, а посылала
узнавать, не беспокоится ли ребенок (она не знала, что он мертвый). На другой
день, ей, однако, это сообщили; она приняла это как-то слишком спокойно,
спросила только, окрестили ли его, и, получив удовлетворительный ответ,
больше не спрашивала. На следующий день, т. е. 6 [октября], жаловалась
на боли, особенно в левой ноге, а к вечеру явилось вдруг необыкновенно
сильное чувство страха (панфобия), боязнь смерти, беспокойство; в то же
время жаловалась на сильные боли в крестце, в ногах и руках. Возбуждение
продолжалось всю ночь, но потом стихло. Но с того времени стало заметно
ослабление памяти, неясность сознания. Боли все усиливались в ногах, так
что больная кричала от болей. 10 октября были поставлены 3 пиявки к
копчиковой кости без всякого эффекта; 12 [октября] стала жаловаться на оне-
менение в руках и ногах, можно было заметить парез m. extens[or] cruris
utriusque. К вечеру — тоска, сильный страх. Сна совсем нет. 13 [октября
возникло] задержание мочи, [сделана] катетеризация [мочевого пузыря]; запор.
14 [октября жаловалась на] очень сильные режущие боли в конечностях;
моча задерживается. 16 октября появилась резь в отверстии
мочеиспускательного канала, частый позыв на мочеиспускание; но не может вывести
мочу. 17 [октября наблюдали] судорожные подергивания в ногах, вечером —
224
в руках; опоясывающие боли. 19[октября]: сознание все хуже, капризы,
крики; боли в разных частях тела, подергивания [мышц]; сидеть еще может,
20 [октября развилось] маниакальное возбуждение с галлюцинациями,
спутанностью сознания. Сильный пот. 21 [октября] были припадки удушья и
сердцебиения; [больная] повторяет одни и те же вопросы. Парез аддукторов
бедра и левой стопы. 22 [октября]: моча выводится свободно. Ночью рвало
желчью. Сидеть не может. 23—24 [октября] [испытывала] чувство сжатия в
горле; [продолжались] подергивания [мышц], похожие на хореические, в
руках. 25—26 [октября были] головная боль, кратковременное расстройство
речи, судорожные подергивания в лице.
27 октября 1880 г., когда я в первый раз увидел больную, я нашел
следующее. Это была женщина порядочного сложения, полная. Из симптомов
на первом плане было расстройство психической деятельности. Больная
лежит в совершенно темной комнате, так как всякий свет ее раздражает.
Когда я вошел, она вдруг испугалась, начала пристально вглядываться,
говорить: «Кто это, кто это... нет, я не знаю... кто это?». Ей сказали. Она все
продолжала вглядываться. Ей припомнили, что я лечил ее двоюродную
сестру. Она как будто не поняла, ничего не припомнила и продолжала
говорить, обращаясь к мужу: «Ваня, это Иван Яковлевич? Да, да, это Иван
Яковлевич». Через минуту опять начинает спрашивать то же самое: «Кто
это? Это Иван Яковлевич?». Опять всматривается. Потом вдруг вскрикивает
от боли и начинает бранить сердобольных, которые ей подкладывали за 1/4
часа до этого судно: «Ваня, прогони их; как они мучили меня, ломали, не
давай им меня, Ваня, не давай, не давай, не давай...» (громко кричит и
плачет). Потом замолчала, а через минуту взглянула на меня, опять повторяет:
«Кто это?» и т. д. Вдруг вскрикивает: «Ваня, Ваня! Вынь у меня из руки
булавку, тут что-то есть». Ей сказали, что вынули, — успокоилась. Через
несколько секунд опять крик: «Ваня, Ваня, что это у меня в щеке — нарыв,
нарыв, ух как больно!» Когда ей напомнили о ребенке, зарыдала: «У меня
отняли второго, отняли подлецы, мерзавцы». Но плач продолжался
недолго — явилась новая мысль, быстро сосредоточившая на себе все внимание
больной. Только что мы вышли из комнаты, она потребовала к себе с
криком: «Что такое у меня в сердце? Ах, какой ужас у меня в сердце!» Двух
слов достаточно, и мысль о сердце исчезает совсем из памяти. Так
продолжается целый день: каждая боль, какое-нибудь новое ощущение сразу
вызывает у нее страх, крайнее беспокойство, крик. Она кричит, что умирает,
не отпускает мужа. Несмотря, однако, на интенсивность психической
реакции, которой сопровождается всякое ощущение, оно не оставляет долгого
следа: стоит отвлечь внимание, и оно исчезает, хоть новое ощущение в том
же роде снова вызывает такую же интенсивную психическую реакцию.
Вследствие этого психическая жизнь больной находится постоянно в
подчинении какой-нибудь одной интенсивной идее, но эти идеи постоянно
меняются; большею частью эти идеи неприятного свойства, и материалом для
них служат болевые ощущения, которые существуют у больной.
В то же время у больной заметна некоторая спутанность сознания,
представления о людях у нее перемешиваются. Память глубоко расстроена:
хотя больная и помнит большую часть фактов, но очень неясно. Вопросы
она повторяет постоянно, не помня, что уже она их делала. Ответы,
которые, ей дают, как будто не оставляют никакого следа в ее сознании. Ночью
бессонница: в это время возбуждение и страх достигают высшей степени
особенно, если боли в конечностях очень сильны.
Со стороны физической на первом плане стоят боли. Больная постоянно
жалуется на боли в той или другой части тела (в ногах, руках, туловище и
лице). Боли эти то жгучие, то режущие, то дергающие; то иногда является
ощущение постороннего тела, приложенного к коже. Боли эти отчасти
постоянны, небольшие; отчасти моментальные, заставляющие больную
вскрикивать. При исследовании оказывается, что кожа нигде не болезненна,
кроме правой ягодицы, где находится поверхностный струп; но давление на
мышцы и на нервные стволы вызывает резкие боли в стопе, голенях,
бедрах и предплечьях. В спине боль при давлении невелика: чувствительны
преимущественно верхние грудные позвонки. Кроме болей, больная жалует-
225
