Классики русской медицины о действии алкоголя и алкоголизме: Избранные труды / Сост. В. С. Воробьев. — М.:Медицина, 1988. — 304 с: ил. ISBN 5-225-00184—X

В начало   <<<     Страница 196   >>>    1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72  73  74  75  76  77  78  79  80  81  82  83  84  85  86  87  88  89  90  91  92  93  94  95  96  97  98  99  100  101  102  103  104  105  106  107  108  109  110  111  112  113  114  115  116  117  118  119  120  121  122  123  124  125  126  127  128  129  130  131  132  133  134  135  136  137  138  139  140  141  142  143  144  145  146  147  148  149  150  151  152  153  154  155  156  157  158  159  160  161  162  163  164  165  166  167  168  169  170  171  172  173  174  175  176  177  178  179  180  181  182  183  184  185  186  187  188  189  190  191  192  193  194  195  196  197  198  199  200  201  202  203  204  205  206  207  208  209  210  211  212  213  214  215  216  217  218  219  220  221  222  223  224  225  226  227  228  229  230  231  232  233  234  235  236  237  238  239  240  241  242  243  244  245  246  247  248  249  250  251  252  253  254  255  256  257  258  259  260  261  262  263  264  265  266  267  268  269  270  271  272  273  274  275  276  277  278  279  280  281  282  283  284  285  286  287  288  289  290  291  292  293  294  295  296  297  298  299  300  301  302  303  304 


место, и таким образом может повторяться много раз. Один
больной в продолжение 10-минутного сеанса электричества раз 5
повторял мне, как он всегда боялся электричества и, когда был
гимназистом, бегал из физического кабинета. Каждый раз он говорил это
мне, как будто говорил что-нибудь новое, и все в одной и той же
стереотипной фразе. Я так уже и знал: как только я прикасался
электродом к его коже, сейчас начнется: «Ох, уж это
электричество, я его всегда боялся», и т. д. Вообще такого рода больные
повторяют постоянно одни и те же вопросы, одни и те же фразы:
большею частью бывает так, что какая-нибудь вещь, вызвавши известное
замечание больного, уже долго будет вызывать все это же
замечание, как только попадется на глаза больному; живущие с такими
больными знают, что совершенно одни и те же замечания при
каждом событии они могут повторять без конца, совершенно не помня,
что они когда-нибудь это говорили.
Вследствие этого, конечно, если долго говорить с больным, то
поражавшая с первого раза его находчивость, остроумие окажутся
очень небольшими: 1) окажется, что для своих рассуждений
больной пользуется исключительно старым, давно накопленным
материалом; впечатления же нового времени почти не входят в состав
его мышления; 2) и из старого-то у больного возникают по
преимуществу рутинные комбинации, давно заученные фразы; 3) круг
идей, среди которых вращается мышление больного, делается
крайне узок, и в этих узких рамках большею частью совершаются все
однообразные комбинации.
Такие больные очень монотонны, мышление их большею частью
вызывается не внутренней потребностью, а внешними
впечатлениями; начнут с ним говорить — он начинает говорить, увидит
вещь — сделает свое замечание, но сам ничем не интересуется. Из
данной посылки, впрочем, больные могут делать верные
умозаключения, чем и объясняется довольно искусная игра в шашки и
карты, когда на столе положение шашек и записи дают возможность
больному сразу определить свое положение в данную минуту, не
прибегая к воспоминаниям. Но для этих правильных
умозаключений всегда нужны впечатления, действующие именно в настоящую
минуту, которые и дают базис мыслям. Без этого мыслей почти нет,
или если они и есть, то крайне смутны и неясны, и больной о них
и не говорит. Поэтому пока с больным не разговаривают, он или
молчит, или напевает какой-нибудь один стих или молитву, время
от времени призывая к себе окружающих, чтобы дать закурить или
дать поесть. Эта слабость продуктивности мысли заметна и тогда,
когда под влиянием внешнего стимула заставишь мышление
работать: больные, как мы сказали, охотно рассказывают, но при этом
никогда не заметно, чтобы больной увлекся, чтобы одна мысль
влекла у него целый ряд новых мыслей, представление новых
планов или он стал бы делать выводы из того, что он сказал, как это
бывает у здоровых людей. У этих больных все одни и те же, как
бы заученные, комбинации, и жизненности, вдохновения нет и
следа. Интересов решительно никаких нет, кроме интересов физиче-
196

ских — поесть, попить, поспать, покурить. Да и в этом отношении
интенсивность желаний, по-видимому, резко уменьшена: больные
хотя часто повторяют: «Вот теперь бы закусить что-нибудь», но это
так вяло, так ненастойчиво, что производят впечатление, что этим
словам не соответствует очень сильное желание.
К своему положению больные относятся большею частью
поверхностно, хладнокровно. Многие из них понимают, что у них
памяти нет, но не придают этому серьезного значения.
Удивившись, например, что он позабыл, что только что со мной виделся,
больной говорит, что, впрочем, всегда у него память была не
особенно хороша, и больше об этом не думает. Мучительного
процесса неудающегося воспоминания, которое бывает у здоровых людей,
у них обыкновенно не существует. У двух больных я, впрочем,
видел определенное сознание, что память их очень шатка; поэтому
один из них, когда ему скажут, что у него был тот или другой из
гостей, спрашивал тревожно: «Не сказал ли я гостю чего-нибудь
неприятного, не обидел ли кого, не сказал ли глупости?» Такого
рода больные во время разговора довольно старательно наблюдают,
чтобы по возможности не впасть в ошибку, не высказать своего
беспамятства; поэтому они стараются говорить о вещах
неопределенно, в общих чертах, избегая случаев высказываться определенно
относительно подробностей. Нужно еще заметить, что иногда у
таких больных под влиянием волнения от присутствия какого-нибудь
лица, перед которым больному не хочется высказать своего
недостатка, действительно память как будто изощряется; больные как
будто больше помнят и не впадают в такие ошибки, в какие они
впадают, оставшись с людьми, к которым привыкли. Впрочем, это
удается больным сравнительно не на долгое время — скоро
напряжение их утомляет и они приходят в обычное свое состояние.
Стараясь по возможности точнее определить, что именно
утрачивается из памяти этих больных, мы могли, как уже сказали,
заметить, что позабывается все недавнее; то, что было до болезни,
помнится, а те впечатления, которые действовали на больного со
времени начала болезни или немного ранее начала, исчезают из
сознания. У большинства больных воспоминания оканчиваются за
месяц или за 2 нед до начала заболевания. Так, в приводимом
ниже наблюдении 2 больной не мог вспомнить, что та повесть,
которую он начал писать, уже частью напечатана, хотя он ее видел
напечатанною за 3 нед до своего заболевания; другой больной
(наблюдение 1) не помнил того сильного аффекта, который вызвала
его болезнь, хотя помнил хорошо все то, что было ранее 2 нед от
начала болезни. Так бывает в большинстве случаев.
Итак, в типичных случаях утрачиваются из памяти
впечатления, полученные в течение болезни и недели за 2, за 3 до начала
болезни. В большинстве случаев в известный период болезни
такая утрата памяти касается всех родов восприятий как из органов
чувств, так и внутренних процессов мышления. Но, разбирая
подробнее некоторые случаи, можно вывести интересные заключения.
Прежде всего поражает то, что хотя больной нисколько не созна-
197


Hosted by uCoz