тона. 22 января депутат Челышов продолжал прерванную накануне речь и 26 января после речей докладчиков финансовой и судебной ком-ииссии и выступления Товарища Мни. Финансов г. Невинного начались общия прения по законопроекту, на которые записалось 65 ораторов.
В заседании Государственной Думы 29 января 1911 г., отвечая на речь депутата Павловича, депутат Челышов сказал:
Гг. члены Государственной Думы. Сошедший с этой трибуны член Государственной Думы Павлович сделал упрек Челышову в том, что он не доказал совершенно, что запретительные меры хороши и что борьба ими с пьянством достигала хороших результатов. Я против этого возражаю и вот почему. Ведь если бы и человечество, и разумные правители стран не боролись и в древности с этим пороком, то неизвестно, в настоящее время живущие, дожили ли бы мы, как разумные создания, и жили ли бы в настоящее время на материке. Только борьба с пьянством сократила этот порок и довела нас до настоящого положения. Позвольте вам сказать, другой пример привести: ведь запретительными мерами борются с болезнями, напр., с чумой. Япония как поступила? Она военной силой не пропускает никого, пе только живое существо из Китая, но даже и корреспонденцию, могущую распространять заразу. Путем такого ограничения она спасает страну от ужасного бича человечества. Точно так же и пьянство — бич одинаковый, как чума; оно косит жертв даже больше, чем чума. Если можно сказать: с чумой борются, и она все-таки есть, так можно сказать: не боритесь, оставьте так, ведь можно сказать: зачем же вы боретесь с пьянством, раз оно есть. Такия посылки не при чем. А ссылка на то, что Челышов не привел в пример Ноя. Гг., я не привел этого примера потому, что единственный раз в жизни Ной'напился, и от этого произошло проклятие части его семьи. Такое же проклятие ведь и над русским народом, когда Россия вся заболела этим недугом сверху до-низу. Дальше, предыдущий оратор заявил, что водка является предметом необходимым, удто бы такова природа человека. Слова его, как не медика,
как человека, не изучившого медицину, не имеют никакого основания, наука медицйнская говорит другое, что мной здесь с трибуны и было доказано. Дальше он упрекнул меня в том, что я привел в пример мнения Аристотеля и Некра-сова, что это не авторитеты для народа. Я думаю, если бы г. Павлович слушал мой речь, он из нея увидел бы, что я приводил другия доказательства, приводил все авторитеты медицинской науки, как частных лиц, известных всему миру, так и резолюции целых съездов. Он этого не мог не знать, но он указал, что мнение самого народа важнее; важнее, как народ думает об этом. Все это такое заявление произошло от того, что он, повторяю, не слушал речи и не знает этого вопроса. Не раз мной было с трибуны заявлено, чгь в 90-х годах были десятки тысяч приговоров селений о том, чтобы не было кабаков, так разве это не желание было народа отрезвиться, разве это не требование страны, но это движение задавили и отняли право у народа закрывать кабаки. Дальше, он еще указал на то, как молодежь смотрит на пьянство: она смотрит на это, как на молодечество, как на удальство, и народ как будто бы сочувственно к этому относится. Но кто в этом виноватъ? Кто виноват в том, что светлый народный ум, богатырское здоровье вытравили и самосознание его задавили? Виноваты те, которым выгодно спаивать русский народ (рукоплескания в центре), во народ в этом не виноват. Указывалось еще, что предлагаемая комиссией мера, чтобы не было меньше бутылки, не принесет пользы, лучше продавать мельче. Нет, я сам крестьянин, я сам вышел из рабочих, сам живу с народом, знаю народ. Эта мера принесет громадные, благие результаты. Пример всех стран, которые борются с пьянством, показывает, что первое средство—это ограничение продажи пйтей малой емкостью посуды. Но мы знаем, что в этом составе Думы трудно что-нибудь сделать для пользы народа. Во всех других странах, где борются с пьянством, точно определен размер посуды. Мы хорошо знаем наш раибочий люд, он никогда не отдаст полтинника, будучи трезвым, а тем более целкового, но за 5 к. одним мерзавчиком, отравив свой разум, он потом
