Общественность города была возмущена поведением молодого хирурга, и ему пришлось, срочно получив расчет, уехать в другое место.
Между тем это был, несомненно, одаренный человек, который мог стать прекрасным хирургом. Проработав со мной менее года, он освоил почти все операции, которые л делал, и самостоятельно проводил многие наиболее сложные из них, до резекции желудка включительно. У молодого хирурга были хорошие руки и точный глазомер, что особенно важно в нашей работе. Он, например, блестяще, даже артистически, делал внутривенный прокол: одним движением протыкал иглой кожу и стенку вены, и она сразу оказывалась в просвете сосуда. Я любовался его работой и с удовольствием передавал ему свой опыт, надеясь, что очень скоро он сможет заменить меня. Один лишь недостаток в нем тревожил: он любил выпить. Я не раз ему внушал: «Нам нельзя пить, мы с вами на постоянном боевом посту».
Когда я был в городе, JI. держался. Но стоило мно уехать, как он тут же сорвался. Какое-то время после его отъезда из города я следил за ним. На новом месте он стал срываться все чаще, чаще допускал грубые ошибки и очень скоро был уволен и оттуда. Больше я о нем ничего не слышал и нигде в хирургической литаратуро его имя не появлялось, значит, он погиб как хирург. А мог бы быть не просто хорошим хирургом, но и хирур-гом-учеиым.
В Ленинград я приехал в 1937 году с путевкой в аспирантуру прославленной клиники Н. Н. Петрова. В городе у меня не было ни друзей, ни родных. Первые годы мы всей семьей ютились в двух небольших комнатках дощатого барака. В таких условиях за полтора года я написал кандидатскую диссертацию. И писал я ее, часто сидя на детском стуле, окруженный тремя детьми, которых надо было и забавлять и кормить. Жена тоже училась в аспирантуре.
Клиника, руководимая Н. Н. Петровым, была ярким и. сплоченным коллективом, здесь каждый думал прежде всего о деле, о решении научных проблем. Среди нас многими прекрасными чертами характера выделялся Александр Сергеевич Чечулин. Высокого роста, хорошего сложения, добрый, отзывчивый, веселый, честный и прямой, он был любимцем коллектива, а больные его просто обожали. К тому же он был великолепный, часто побеждавший на соревнованиях спортсмен, умевший прекрасно
«летать» на мотоцикле, управлять парусной лодкой. Словом, это был разносторонне одаренный природой человек. Но самое главное, он был блестящим хирургом, прекрасным диагностом, способным ученым. Все считали, что в самом недалеком будущем он займет одно из ведущих мест в хирургическом мире.
Над кандидатскими диссертациями мы с Чечулиным работали почти одновременно. Он начал свой работу раньше менл, и к тому времени, когда я выбрал себе тему, считалось, что Александр Сергеевич диссертацию заканчивает. Но по каким-то причинам окончание ее задерживалось им из месяца в месяц.
Я же работал над диссертацией очень напряженно и, закончив писать, понес ее к Николаю Николаевичу Петрову, который порекомендовал мне мой тему. Он с некоторым удивлением посмотрел на меня, на мой рукопись и, не раскрывая ее, отложил в сторону. Затем, помолчав какое-то время, взглядом указал мне на стул.
— Хорошо, что вы так быстро справились со своей задачей, и я не сомневаюсь, что вы сделали это хорошо. Но я не буду спешить смотреть вашу диссертацию и давать ей ход. И скажу вам откровенно — почему. Александр Сергеевич более старый работник, чем вы, он имеет больше заслуг перед клиникой, и я хочу, чтобы ов раньше защитил диссертацию. Это для него очень важно. Вы моложе его, и вы не тратите зря времени. Ваше от вас не уйдет.
Я отнесся с полным пониманием к этим словам своего учителя.
Со временем мне пришлось познакомиться с Александром Сергеевичем Чечулиным поближе. Как-то он пригласил меня на одну дружескую встречу. Здесь я убедился, что талантливый хирург и замечательный спортсмен являлся душой общества и весь вечер находился в центре внимания. Он произносил красивые тосты, рассказывал веселые, интересные истории, пел русские песни, аккомпанируя себе на гитаре, лихо танцевал. Пил много, но удивительно долго не пьяпел. Казалось, что вино на него не действовало. Только под конец начинал уставать и какое-то время сидел, закрыв глаза. На мой отказ пить не сердился, но добродушно упрекал меня: «Зря ве пьешь, лишаешь себя удовольствия. Правда, я понимаю, что это наркоз, но мне это нравится. Что из того, что я напишу свой работу на несколько месяцев позднее? Зато
