Пусть лучше пойидем ко дну, чем отдаться в руки врагу. Иди, Чурбановъ!..
Слабая рука истекающого кровью Терентьева порывисто крестит товарища.
— Иди же... Скорей!..
Японцев вдесятеро больше. Они перепрыгивают со своих судов на наше, теснят, одолевают. В самую середину их с яростным криком бросается богатырь Чурбанов. В его громадной лапе матроский палаш — страшное оружие. Он рубит остервенело, исступленно, точно в припадке буйного сумасшествия. Японцы шарахаются в стороны, дают дорогу. Стрелой Чурбанов перебегает через палубу и исчезает на трапе.
— Молодец, молодецъ!—шепчет Терентьев, лихорадочно следящий за картиной этой последней борьбы „Стерегущого".
С тоской, с непередаваемым волнением отсчитывает раненый мгновенья.
Японцы завладели миноносцем, кинулись туда, сюда, чтб то ищут, обшаривают, вероятно, каюты. Но Терен-тьеву до них мало дела. В наступившей тишине он приложил ухо к железной палубе и слушаетъ!
От этой мысли Терентьеву становится жутко. Он гонит ее прочь.
Но вот внизу, где то у самого днища „Стерегущого", послышался шум. Сначала неясный и глухой, он растет, ширится, переходит в грозно-рокочущий гул. Это вода хлынула внутрь судна. Чурбанову удалось от-
винтить кингстфны, и в огромные отверстия, будто в чудовищную пробоину, вода вливается с победной яростью.
Нет сил остановить ее!
— Ура! Ура!—силится крикнуть Терентьев, но наружу это выходит слабым, умирающим стоном.
Приподнявшись в последний раз, он видит, как быстро, заметно для глаза, оседает в море „Стерегущий, как взволнованно и растерянно бегут на свои миноносцы японские матросы, как поспешно они рубят канаты, чтобы не потонуть вместе с нашим судном.
— Так, такъ!. Ура!—шепчет Терентьев в полузабытье.
„Стерегущий" еще несколько минут покойно стоял, а после качнулся сначала правым бортом, потом левым, [черпнул воды—и тихо пошел ко дну.
Виктор Козлов.
