и назначили матросом второй статьи на миноносец «Стерегущий».
Это один из лучших и самых больших миноносцев нашего флота. Вы не поверите, как особенно хорошо, как сильно и непоколебимо себя чувствуешь на этой дивной, стальной штуке. Она мчится порой с головокружительной быстротой. Так ходят только поезда да летит птица. Бывало, что по нас стреляли. Снаряды шлепались где-то впереди, позади, вправо и влево, а мы летим, летим... Стоишь на мостике, крепко держишься за поручни, а в ушах только ветер свистит, да вода непрерывной бушующей волной хлещет через всю палубу до самой кормы, обдает сверху до низу на мостике. О, это волшебные, сказочные минуты, мои дорогие... Вы не знаете их, не испытали и, конечно, не испытаете, а я не умею рассказать так, чтобы было понятно это чувство.
И рульки грохочущая, стонущая, визжащая машина, и вся эта большая, длинная, зловещая, точно огромная змея, лодка повинуются одному человеку, одному его слову, даже движению. Видишь в открытом море неприятельские корабли, слышишь, как они палят, ощущаешь пролетающия над головой и в стороне ядра — и мало горя! Они не страшны нам. Где их неуклюжим, неповоротливым, тяжеловесным пушкам поймать нас на прицелъ!.. Да им не уследить даже глазами нашего безумного бега, им в подзорные трубы не подметить извивов нашего красавца «Стерегущого». Часто по но-
чам «Стерегущий» делает отчаянные прогулки по морю к неприятелю. Темный, одноцветный с водой, с задраенными наглухо иллюминаторами, не выпуская ни единой искры, он тогда совершенно напоминает огромную морскую змею. И. наверное, змея больше производит шума чешуей, чем мы своим легким, резвым бегом...
В такие моменты нервы напряжены до последней крайности. Теряется представление о времени. Порой минута кажется долгим-долгим часом, а час иногда— мгновенье.
Чувства так обостряются, что видишь в полнейшей тьме, слышишь и чуешь, будто дикий зверь. В подобном состоянии нет усталости и, говорят, нет боли, нет ощущений жара, холода, опасности.
Это особенное, дивное, непередаваемое словами состояние!
Я три раза был в разведках по ночам и всякий раз испытывал это.
Наш командир, лейтенант Сергеев, такой бравый, такой неустрашимый и, как сам миноносец, отчаянный. И я, и вся команда любим его и верим в него.
Он ужасно безпокойный, не признает отдыха ни для себя, ни для подчиненных. Вечно бы ему драться, драться и драться. Адмирал его очень ценит и поручает все серьезные дела. Мне говорили, что с самого начала войны ни одно морское дело не обошлось без
