Снаряд зазвенел в воздухе, и вслед ему прогремело короткое „ура" команды.
— Далеко берете, мичман... Перелет... — ровным голосом сказал командир, рассмотрев с мостика, что снаряд разорвался, значительно перелетев японские миноносцы.
— Ваше блогородие, никак ихний миноносец хочет обогнуть нас. Дюже шибко бежит, подлый!—крикнул Чурбанов.
— Ладно. Еще посмотрим, чья возьмет. В машине самый полный ход... Наддайте!..
„Стерегущий" рванулся. Огибавший его японский контр-мияоносец через первые же две минуты стал заметно отставать и тотчас же переменил образ действий. Видя невозможность забежать вперед и отрезать наш миноносец от Артура, японец старался лишь не отставать, но с каждой секундой сокращал расстояние, креня судно на правый борт.
— Неприятель сближается!—заорал снова Чурбанов
— А ты не кричи здорово. Пусть сближается... Погреемся...
Два других миноносца бросили преследование «Стерегущого» и обратились на заметно отставшого „Решительного".
— Меньше ходъ! Надо спасать товарища, — громко проговорил Сергеев.
В этот момент с неприятельского миноносца раздался первый выстрел. Ядро, свистя и визжа, про-
неслось над „Стерегущимъ" и шлепнулось далеко в море, подняв кверху столб воды.
— Наконец-то!.. Научили—таки вежливому обращению,—сквозь зубы пробурчал командир и, заметив, что два отставших миноносца поравнялись с ним и идут почти параллельно, вдруг скомандовал:
— Оба борта открыть огонь!
Треснул оглушительный залп, и сквозь него снова послышалась команда:
— Беглый!.. По пяти патроновъ!..
Наводчики сначала приостановились, чтобы узнать последствия залпа, и когда левый сигнальщик закричал „недолетъ", а правый «перелетъ», то снова открыли беглый огонь, без передышки.
На полном ходу «Стерегущий» то весь с трубой и флогом окутывался пороховым дымом, то, словно из волны кружев, выскакивал на чистый воздух.
Как-ro странно звучал гром битвы в это светлое утро. Прозрачное высокое-высокое небо, яркий, не палящий, а спокойно-ласковый свет солнца и будто паутинкой завешанный вдали край океана - смотрели так кротко, так по-весеннему задумчиво!..
Японцы же шли в каких-нибудь пяти кабельтовых от „Стерегущого" и палили, палили изо всех сил.
На баке, где с разгоревшимися от возбуждения глазами стоял Терентьев и следил в бинокль за падением наших снарядов, вдруг что-то треснуло. Со звоном, с ваким-то возмутительно-неприятным ляз-
