всех отдельных обстоятельств, это не должно смущать нас и сбивать с толку. Он имел в виду только великое, целое, а не отдельные части. Вот почему Он и сказал, например, что все равно, где ни покланяться, на горе ли Мо-риа, или Гаризине, только бы это совершалось в духе и истине.
Также точно Христос нигде, например, не обличает самоубийства; но ужели мы поэтому стали бы обвинять Его в том, что Он дозволяет самоубийство? Равным образом Он никогда не порицал рабства,—должны ли и мы, поэтому, симпатизировать рабству и стоять за него? Нет, мы должны скорее поступать по смыслу Его слов: „люби ближняго твоего, как самого себя!" и: „не введи нас во искушение"! Если теперь мы попросим в этом смысле чистосердечного ответа на вопрос: „может ли Священное Писание, которое стремится к совершенству, одобрять употребление такого, как достоверво известно, отуманивающого, приводящого в безчувственное состояние средства, как вино?., то ответ несомненно будет отрицательный. Кто осмелился бы назвать идеальной личностию того, кто, став во главе какого-нибудь общества, стал бы содействовать его опьянению? Мы решительно утверждаем поэтому: если бы Христос «сил сейчас между нами, то Он не так объяснял бы различным книжникам смысл слова Божия, как им нравится, как они объясняют, но прежде всего выгнал бы защитников пива и вина— хотя бы они имели и приличную одежду—из их храмов, чтобы затем легче было справиться с диаволом алкоголя и его дружиной. Он не сделался бы при этом помощником католическим аббатам в производстве „Бенедиктинского ликера", равно как не стал бы монашествующей братии содействовать в пивоварении; Он не стал бы размахивать пивной кружкой и при роскошных обедах чокаться стаканом вина или бокалом шампанского...
Один из католических энергичных борцов за абстиненцию в Швейцарии (Епископ Августин Еггер) говорил: „Не случайно произошло то, что Божественный ИИромысл сделал абстинентом того мужа, который должен был приготовить путь для Господа. Это—прототип для того времени, в которое является необходимость поддержать опускающееся и снова поднять опустившееся поколение. Слова научают, а примеры увлекаютъ".
А Павел апостолъ? Он, который для немощных сделался немощным, чтобы приобрести немощных, охотно вступил бы теперь в общество трезвости и свои увещания против злоупотребления свободой повел бы таким тоном и способом, который не допустил бы никаких перетолкований и искажений, как это не редко бывает у нас. Поэтому и здесь необходимо должны иметь значение слова: „дорожите временемъ" (Ефес. 5, 16) или, как еще точнее говорится у апостола: „испытывайте (искушайте) время", которое дано вам для совершения добра, а в отношении алкоголизма должно только прибавить заключение этого места библии: „зане дние лукави суть и.
Наконец, профессор Гарнак результат своего исследования выражает такой фразой: „человек должен в целесообразном пользовании всеми дрогоценными дарами природы сохранять свой мудрость и свой нравственную силу*. На этс следует сказать, что о целесообразном пользовании не может быть, конечно, и речи, если в дрогоценном даре природы уничтожается питательное свойство и он превращается в отраву народа, в такое вещество, которое медицына причисляет к группе убийственной наркотики: хлороформа, эфира и т. п. Профессору фармакологии и физиологической химии это должно бы быть яснее, чем кому-либо. Крайне желательно, поэтому, чтобы он свой „мудрость и нравственную силуа лроявлял каким-нибудь другим образом, а не посред-
