этого не видят. Кроме того, известно также, что в течение веков употреблялись лишь слабые напитки типа браги, пива, медовухи и т. д., которые, приготовлялись кустарно и не в таких массовых масштабах, чтобы удовлетворить всех.
Западные русофобы усердствуют в доказательстве того, что у русских, мол, особая склонность к спиртным напиткам. Эта точка зрения особенно подогревается в антикоммунистической прессе сегодня, когда в нашей стране развернулась борьба с алкогольным злом. В связи с этим мне хотелось бы кратко коснуться истории данного вопроса.
Объективное и непредвзятое изучение истории потребления спиртных напитков в России показывает, что издревле наши люди пили редко, мало и только слабые напитки домашнего производства.
В течение многих веков наш народ, истекая кровью, вел круговую оборону, отстаивая свой независимость. По 40—50 лет в столетие он находился в состоянии войны, и мирная жизнь'была для него лишь короткой* передышкой. В целом для России XIII-—
XVIII веков состояние мира было скорее исключением, а война — жестоким правилом. Воевать приходилось и на северо-западе, и на западе, и на южных, юго-восточных и восточных границах. В таких условиях требовалось невиданное напряжение сил всего народа, и именно поэтому в нашей стране намного позднее других стран потребление спиртных напитков получает широкое распространение.
Утверждение о том, что потребление опьяняющих напитков известно давно, верно, однако никогда это потребление не достигало таких размеров, как в последние два столетия, ибо до этого времени хмельные напитки изготовлялись в слабой концентрации, кустарно. Фабричное производство чистого спирта, а вместе с ним и потребление крепких напитков получило широкое распространение лишь с начала XIX столетия. Последнее обстоятельство и оказало огромное влияние на степень и быстроту распространения пьянства во всем мире и в нашей стране.
Вскоре после начала заводского изготовления спирта алкоголь стал одним из важных способов наживы, так как потребность в нем как в наркотике нарастала, а его производство с ростом техники становилось все более доступным и дешевым. Появилась целая армия виноделов и виноторговцев, которые, используя свойства алкоголя, в том числе свойство легкого привыкания к нему людей, превратили виноторговлю в один из самых отвратительных способов ограбления трудящихся. В условиях антогонистически-классового общества промышленное производство и торговля спиртным явились, по существу, двойной эксплуатацией людей —экономической и психической. Человек, привыкая к спиртному, быстро попадает в зависимость от него, теряет чувство самостоятельности и собственного достоинства, у него становится дряблой и слабой воля, он легче поддается влиянию нравственно обезличенных людей.
Один из крупных психиатров дореволюционной России, И. А. Сикорский, писал: «Раньше было пьянство, а с XIX века начался алкоголизм с его
неизбежными последствиями... Алкоголизация вызывает общее расстройство здоровья с преимущественным поражением высших сторон, а именно: чувства, воли, нравственности, работоспособности».
Давно замечено, что пьющий человек ценит заработанное лишь постольку, поскольку на эти средства можно одурманить себя алкоголем, он добровольно пропивает все, входит в долги, так как он лишен трезвой заботы о завтрашнем дне. В нашей стране, когда водка распространялась через корчмы и кабаки, эта экспдуатация достигала чудовищных форм.
При передаче винной торговли в руки казенной монополии в 1895 году такая эксплуатация не исчезла, она лишь изменила свой форму. Народ добровольно отдавался этой эксплуатации. Причина этого лежит в самой сущности спиртного, в его наркотических свойствах, в болезненном извращении им здоровых народных инстйнктов.
Заводчики и фабриканты хорошо использовали это свойство алкоголя в своих корыстных целях. Отметим еще одно важное обстоятельство. Россия занимала в Европе одно из последних мест по уровню грамотности трудящихся масс. А что это значило с точки зрения рассматриваемой нами проблемы? Вза* имосвязь здесь прямая.
Чем менее образован народ, чем он доверчивее, тем скорее он попадает в зависимость от алкогольных дельцов, безжалостно истребляющих его и материально и нравственно. Русский народ в полной мере испытал на себе все формы алкогольной эксплуатации. Увидев в производстве спиртных напитков возможность обогащения, к спаиванию народа приобщились эксплуататоры разных рангов — до царского правительства включительно.
Чтобы надежнее обеспечить казну легкодоступными средствами, правительственные чиновники использовали различные методы продажи спиртных напитков. В то время были и «откупщики», которые брали на «откуп» спиртные напитки, платили в казну определенную сумму, а то, что получали сверх того, откладывали себе в карманы. Были и «целовальники» которые целовали крест, заверяя, что они будут торговать честно и не грабить народ. И те и другие брались за дело с целью личной наживы, быстро обогащались, нещадно разоряя население.
Особо безудержной алкогольной эксплуатации подвергался наш народ в первой половине XIX столетия, когда по всей стране были открыты /сабаки и корчмы с продажей водки практически в любое время дня и ночи.
Разорение и, по существу, истребление народа с помощью водки достигло особенно опасных размеров в Белоруссии и на западе России. Там в середине
XIX века одно питейное заведение приходилось на 250—300 «душ обоего пола». О том, насколько водка разоряла народ, можно судить йо следующему примеру.
В то время каждое крестьянское хозяйство платило правительству большой оброк, который часто был непосилен для оплаты. Собирая его, урядник, как поется в одной песне, «последнюю скотину за бесце¬
нок продавал». Оброк в то время равнялся 17 руб- 1 лям 65 копейкам. В то же время на спиртные напитки одно крестьянское хозяйство тратило в среднем
26 рублей в год.
Водка становилась дополнительным налогом, в полтора раза превышающим и без того непосильные обложения. Кабак был губительным притоном, отнимающим у крестьян состояние, честь, человеческое достоинство. Он стал разорителем крестьянских семей, злачным местом. Владелец кабака или корчмы, пользуясь опьянением посетителей своего питейного заведения, вступал с ними в сделки, в итоге которых ' несчастные продавали за бесценок все, что имели. ! Ограбленный материально, отравленный духовно, не- I грамотный, темный, забитый крестьянин становился легкой добычей эксплуататоров. Он пропивал все, что мог, буквально до последней нитки, отдавал свое имущество за бесценок, попадая в безысходную кабалу к ростовщику-кабатчику.
Самые коварные методы распространения водки приводили к спаиванию очень многих крестьян, в том числе женщин и молодежи, что являлось одной из' основных причин народных страданий в неурожайные годы, когда смерть косила людей беспощадно. Так, в два неурожайных года— 1854-м и 1855-м в Гродненской губернии родилось 48000, а умерло 89 000 человек, то есть вдвое больше. И это повторялось во всех северо-западных губерниях страны.
Великому русскому поэту Г. Р. Державину правительством было поручено изучить причины голода в Белоруссии. Объективно и беспристрастно исследовав положение, он сделал выводы о том, что некоторые помещики, отдавая на откуп в своих деревнях винную продажу, делают с откупщиками постановления, чтобы их крестьяне ничего для себя нужного нигде ни у кого не покупали и в долг не брали, как только у сих откупщиков, и никому из своих продуктов ничего не продавали, как только сим откупщикам, а они, покупая от крестьян все по дешевке и продавая им втрое дороже истинных цен, обогащаются барышами и доводят поселок до нищеты... К вящему их расстройству не только в каждом селении, но и в иных по нескольку построено владельцами корчем, где для их арендаторских прибытков продается по дням и ночам вино. Сии корчмы не что иное суть, как сильный соблазн для простого народа. В них развращают свои нравы крестьяне, делаются гуляками и нерадетельными к работе. Там выманивают у них не только насущный хлеб, но и в земле посеянный, хлебопашные орудия, имущество, время, здоровье и самую жизнь (см.: Державин Г. Р. Соч., т. 7, СПб., 1872, с. 232—233).
После опубликования данных Г. Р. Державина и других патриотов Родины русская демократическая интеллигенция провела среди населения большую разъяснительную работу. Да и сами крестьяне стали лонимать, что их сознательно толкают к пьянству, чтобы разорять и грабить. В 1858—1859 годах в России возникло мощное трезвенническое дцижение. Тысяча сел и деревень, сотни тысяч людей выносили решения о закрытии питейных заведений^брали н^
своих сходах зарок — ни чарки! И строго, неукоснительно следовали этому добровольно принятому обязательству. В редакционной статье «Архиважное дело», опубликованной в № 12 журнала «Коммунист» за 1985 год, в связи с упоминанием об этих событиях приводились такие факты: исправники, возмущенные неожиданным поворотом дел, усердно объезжали села, уговаривали крестьян отказаться от зарока, грозили, пуская порой в ход и кулаки, не помогало. Откупщики даже пошли на снижение цен на водку, выставляли дармовые ведра спиртного, но крестьяне твердо стояли на своем. Сотни тысяч «неисправимых» пьяниц 32 российских губерний отказались от сивухи да еще в мае 1859 года начали массовый разгром ^итейных заведений.
Вот и оказался мифом «этнографический» aptyмент неизбежности российского пьянства. В те годы во многих губерниях (Ковенской, Виленской, Саратовской, Курской, Тульской и других) стали возникать общества трезвости. В июле 1859 года Святейший Синод вынес решение, в котором обязал «священнослужителей содействовать возникновению в городских и сельсцрх сословиях блогой решимости воздержания от уйЬтребления вина».
Однако на_чавшееся трезвенническое движение бы.ро прервано грубым вмешательством в него официальных властей. Министром финансов было сделано распоряжение: «~ЛТриговорьГ городских и сельских обществ о воз дер жан и и у н ичтож ить и впредьгородских собраний и сельских сход н е й для сей цел и не допускать». По питейным делам были брошены в тюрьмы более 11 тысяч крестьян.
Даже с церковью правительство вошло в конфликт, отстаивая барыши виноторговцев. Министр финансов писал обер-прокурору Святейшего Синода: «Совершенное запрещение горячего вина посредством сильно действующих нз умы простого народа религиозных угроз и клятвенных обещаний не должно быть допускаемо, как противное не только общему понятию о пользе умеренного употребления вина, но и тем постановлениям,^ на основании которых правительство отдало питейные сборы в откупное содержание».
Мы знаем, как высоко оценили это трезвенническое движение русские революционные демократы. Н. А. Добролюбов ценность бойкота спиртных напитков видел в том, что народ показал готовность и способность вести свой жизнь трезво. В статье «Народное дело. Распространение обществ трезвости» ’(Добролюбов Н. А. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 5. М.,— Л., 1962, с. 2§5) он писал: «Сотци тысяч народа, в каких-нибудь пять-шесть месяцев, без всяких предварительных возбуждений и прокламаций, в разных концах обширного царства отказались от водки».
В связи с трезвенническим народным движением и его подавлением К. Маркс писал: «Всякая попытка поднять их моральный уровень карается, как преступление. Достаточно вам лишь напомнить о правительственных репрессиях против обществ трезвости, которые ~ стремились спасти~московита...
