жизнь страны. Его сторонники приводят нижеследующее письмо одного биржевого дельца, с которым можно во многом согласиться:
„С воспрещением алкоголя внесен элемент разумного расчета в операции оффициальной биржи. Не приходится сомневаться, что многие покупки акций прежде совершались под свежим влиянием койтэйлей, выпитых перед ленчем, и окрасивших все перспективы в розовый цвет. Результатом бывало приобретение сомнительных бумаг, до которых в более вменяемом состоянии никто бы не притронулся. Ныне же, при господстве билля, покупатель дальновиден и осторожен. Он больше не покупает с разбега, только потому, что хватил лишнее. Он хочет каждый раз ознакомиться с общей конъюнктурой рынка и шансами приобретаемых акций, что для порядочного маклера, торгующего лишь надежными бумагами, гораздо приятнее. Алкоголь толкает на необузданные сделки. Покупка под влиянием минутного импульса никогда не бывает основательной. Всякий, приобретающий биржевые ценности, обязан перед самим собой предварительно с ними ознакомиться и может требовать такой же осмотрительности от своего банкира, если обращается к нему за информацией".
Из различных городов сообщается также об уменьшении количества пожаров, из коих многие происходили от неосторожности или поджога под пьяную руку. В Бирмингаме статистикой установлено уменьшение числа пожаров с первого же года принятия билля.
Влияние билля на государственный бюджет особенно подчеркивается его приверженцами на. примере Канзаса. За этим штатом в „пьяное время“ числился долг в 2 миллиона долларов; в ближайшее же время после „осушения" он полностью выплатил долг до последнего сента; возвращенные векселя были е чисто американской помпой публично сожжены на торжественном костре, разведенном перед городским собором. Этот пример, однако, не слишком убедителен, так как платежеспособность обитателей, а вместе с тем и всего штата могла восстановиться и помимо билля. Но в отчете штата и это оговорено: „только подохра-
95
ной билля Канзас мог процветать; средний банковый вклад каждого жителя оказался больше, чем в любом ином штате".
• Губернатор Канзаса сообщает о своих наблюдениях: „Несомненно, „Prohibition Bill" в Канзасе во всех областях оказал услугу, как населению' всего штата, так и отдельным лицам. Его последствием явился рост домашнего комфорта и банковских ^астных текущих счетов. В участках и тюрьмах меньше преступников, чем когда-либо; преступность пада с тех пор, как запрещена торговля спиртными напитками. 11а каждом шагу вы встречаете подтверждение этих фактов. Штаты и общины, объявившие запрет на алкоголь, не питают ни малейшей охоты вернуться к старому". Когда же в Новой Зеландии был поставлен на голосование вопрос о введении „билля трезвости", то губернатор Канзаса, совместно с высшими чиновниками Канзаса, руководителями рабочего банк.а, сельско-хозяйственных, правовых и врачебных -организаций, телеграфировал: „Канзас уж 38 лет под „алкогольным запретом". > Нет стремлений к возврату кабака. Законы трезвости нарушаются не больше, чем остальные. Деловые люди и банки единодушно признают „Prohibition Bill“ величайшим благодеянием. Все судьи верховного суда, государственные служащие, рабочие союзы, медицинские ассоциации, печать и 95% населения неизменно голосуют в пользу „Prohibition". Я привожу этот отзыв потому, что в лице Канзаса речь идет о штате, не только (лишь в 1919 г.) принявшем федеративный запретительный билль, но уже имевшем в течение нескольких десятилетий свое собственное антиалкогольное законодательство. Как ни единодушны, однако, высказываемые мнения, как ни убеждены губернаторы и высшие должностные лица в правоте своих суждений, мы ни на минуту не должны забывать, до какой степени сильна тирания общественного мнения, зажимающая рот всем инакомыслящим, особенно принимая во внимание вмешательство церкви и религиозное осуждение алкоголизма. Покровительственное отношение к „биллю трезвости" превратилось в вопрос благона
96
