ного ему учреждения и ущерб делам церкви и нравственности народной. Не то раньше было, когда во главе церкви стоял патриарх, человек русский, духовный по призванию. История нам повествует, что наши святители в защиту родного им народа и веры православной не боялись говорить правду прямо в глаза не таким милостивым Государям, как наши Государи за последнее время, а Грозному Иоанну; в сообществе с Малютой, и в защиту родной страны во время ига татарского, не раз ходили в золотую орду к ханам с ходатайством и тем предотвращали нашествия Монголов. Я глубоко уверен, что будь церковь православная в полном чине и силе, без влияния на нее гражданской, ни во что неверующей власти, вот в эти последния 20 лет народ не был бы таким безнравственным, звероподобным, без веры во что бы то ни было и совести. Патриарх, как хороший пастырь, не упустил бы свой паству в народные дома и на улицу слушать пропаганду, а удержал бы ее на напертях церковных и нашел бы чем ее удержать около себя и чем заинтересовать, с пользой для народа.
Но, простите, я отвлекся своими мыслями далеко. Я уже говорил, что попы в прежнее время проповедывали о вреде пьянства, но и сам русский народ нутром почувствовал, что если он будет пить, то будет не хозяином своей родной отцовской земли, а холопом ея. А я верю, что простой человек, живущий за одно с природой, чувствует приближение беды; собака и то, предчувствуя перемену погоды—валяется, а человек одарен еще и разумом. И вот, чуть не повсеместно, словно как по внушению свыше, стали составляться приговора в сельских обществах, чтобы не было вина. Но там вверху, кто наблюдал за жизнью русского народа, и которому его блогополучие и материальное обезпечение было ве нужно, или опасно,—съумел нажать ка-кую-то кнопку и Святейший Синод циркулярно чрез Архиереев запретил попам говорить о вреде пьянства и попы замолчали. Проходит ряд лет, народ, принудительно оставленный без поддержки своих духовных руководителей, сам, повторяю, из предчувствия опасности, стал составлять приговоры о том, чтобы насильно' не допускать в своем селе
кабаки. Тогда виноторговцы начинают уговаривать их, предлагая за право открытия кабаков сотни, тысячи и даже иногда десятки тысяч руб. . . И народ, прельщенный златом и споенный вином, стал допускать за деньги открытие у себя питейных заведений. Но в скором времени, предчувствие чего-то ужасного в будущем, возымело действие, и вновь посыпались приговоры —ни за какия деньги не допускать в свое селение кабака.
Тогда враги русского народа пошли в открытую борьбу -против этого блогого желания народа. Они выдвинули при дворе Государя Императора неизвестного до того человека, который, достигнув доверия Государя, — обманул, как самого Государя, так и народ. Обманул изданием указа, что яко-бы для уменьшения пьянства и для равномерного употребления населением вина, необходимо продажу его взять в руки казны. И вот оказался на деле результат: там, где десятки лет не было кабака, посадили насильно винную лавку. Из отчета ясно видно, что, с открытием монополии, народ стал пить страшно мйого; со времени уничтожения .крепостного права употребление вина и пива на душу крестьянского населения стало больше, чем в ИО раз. Теперь, господа, хочу познакомить Вас с цифрами: казеина торгует одной только водкой, без виноградного вина и пива. на сумму около 700 миллионов руб. в год, а если принять во внимание продажу пива. виноградного вина (коньяки и про?.), то в итоге получится не менее 1 миллиарда. И это бы еще не беда, если бы этим ограничивалось поглощение народных трудовых средств. А беда в том, что на этот миллиард дают пять миллиардов полу бутылок... Обыкновенно человек пьянеет не только с полубутылки, но иногда и с V4 бутылки, то получится, в лучшем случае, пять миллиардов пьяных, а потому и нерабочих дней. Допустим, что 2 миллиарда упадет на праздники, то остальные 3 миллиарда пойдут на будни, т. е. на рабочие дни. И так как пьет тот, кто зарабатывает деньги, а рабочий день в среднем стоит не менее 1 p., то общая сумма трат, или потерь народом от употребления алкоголя выразится не менее, как в 4 миллиарда руб... Господа! Это такая ужасная, громадная
