втором-то случае ребенку внушают, иго надо угодить и понравиться только окружающим: сидеть коленочки вместе, ту «курочку не опачкать, ножкой шаркнуть—и будешь ты паи нька. Да к тому же в прежнее-то время народ жил только по совести, а несколько десятков лет назад жил умный человекъ—записал все жизненные случаи в книгу и назвал ее законом. И по всех случаях стали обращаться к писанному закону. А разница-то ведь в этих законах вот какая: раньше, по закону совести, противно, грешно обижать, драться, а по закону писанному, если тебе пришлось кого ударить, то необходимо, обязательно бить другого, чтобы он не был свидетелем, чтобы не быть обвиненным и т. д. Хотя так оно и должно быть, потому что 200 лет воспитательница нравственности народа—православная церковь — находится без пастыря. А без хозяина и дом сирота, как говорит русская пословица. За последнее время жизнь во многом ушла вперед, многое в жизненном обиходе явилось и вошло новое: на моей памяти жгли лучину, потом вспыхнул керосин, зогорелся газ и теперь блещет электричество: пошли пароходы, засвистели паровозы, а за последнее время начали летать даже и по воздуху; один с другим разговаривать на сотни верст. Словом, жизнь и порядки в ней совсем переменились, а церковь все спит. А ведь церковь прежняго времени развивалась вместе с жизнью народной: менялась жизнь, менялись и обряды. И все то, что мы сейчас видим в церкви: уставы, службы, обряды, не сразу, а в течение тысячелетий, по мере надобности и запросов жизни, явлились. Народ в церкви и с церковью жил одной жизнью. А вот со времен Петра 1-го церковь спит и ни одного в нее пового гвоздя не вколотили. Вместо патриарха—главы церкви—в настоящее время у нас управляет церковью Синод, а во главе его Обер-ИИрокурор. Как все равно и в епархиях: управляют и распоряжаются в болышшстве-то случаев ни Епископы, а Секретари Коисисторий, назначаемые тем же Обер-Прокурором. А Обер-ИИрокурор. как светский гражданский чиновник по назначению. из за личных выг >д по службе или положению, часто и о иень часто поступался и поступается делами вверен-
ного ему учреждения и ущерб делам церкви и нравственности народной. Не то раньше было, когда во главе церкви стоял патриарх, человек русский, духовный по призванию. История нам повествует, что наши святители в защиту родного им народа и веры православной не боялись говорить правду прямо в глаза не таким милостивым Государям, как наши Государи за последнее время, а Грозному Иоанну; в сообществе с Малютой, и в защиту родной страны во время ига татарского, не раз ходили в золотую орду к ханам с ходатайством и тем предотвращали нашествия Монголов. Я глубоко уверен, что будь церковь православная в полном чине и силе, без влияния на нее гражданской, ни во что неверующей власти, вот в эти последния 20 лет народ не был бы таким безнравственным, звероподобным, без веры во что бы то ни было и совести. Патриарх, как хороший пастырь, не упустил бы свой паству в народные дома и на улицу слушать пропаганду, а удержал бы ее на напертях церковных и нашел бы чем ее удержать около себя и чем заинтересовать, с пользой для народа.
Но, простите, я отвлекся своими мыслями далеко. Я уже говорил, что попы в прежнее время проповедывали о вреде пьянства, но и сам русский народ нутром почувствовал, что если он будет пить, то будет не хозяином своей родной отцовской земли, а холопом ея. А я верю, что простой человек, живущий за одно с природой, чувствует приближение беды; собака и то, предчувствуя перемену погоды—валяется, а человек одарен еще и разумом. И вот, чуть не повсеместно, словно как по внушению свыше, стали составляться приговора в сельских обществах, чтобы не было вина. Но там вверху, кто наблюдал за жизнью русского народа, и которому его блогополучие и материальное обезпечение было ве нужно, или опасно,—съумел нажать ка-кую-то кнопку и Святейший Синод циркулярно чрез Архиереев запретил попам говорить о вреде пьянства и попы замолчали. Проходит ряд лет, народ, принудительно оставленный без поддержки своих духовных руководителей, сам, повторяю, из предчувствия опасности, стал составлять приговоры о том, чтобы насильно' не допускать в своем селе
