и строго народ выбирает людей на эти должности: плохого не возьмут, а спросят его - где служилъ? и там справятся—не проспал ли пожара, не допустил ли воровъ? А пастухов к своей скотине еще строже выбирают, спрашивают и узнают: хорошо ли пасет, не упустил ли лошади ворам, не спорол ли где корову или телку, не потерял ли ягненка, не утопил ли в грязи свинью? А главное— любит ли, жалеет ли скотину, не хлещет ли ее зря кнутомъ? И плохого, нерадивого задаром не возьмут пасти свой родную скотиву. Дороже заплатят, но возьмут хорошого. Но это-то уж так-сяк, крестьяне народ простой, серый, забитый. А мы-то вот, жители городов, как мы относимся к школе? Никто из нас. конечно, не возьмет к себе в дом никакой прислуги, или служащого, предварительно не спросивпии, или не узнавши: кто и что они? Даже с кем знакомство ведут... И это так естественно, ведь это для себя и своей семьи... Даже дворника и кучера к своим лошадям не возьмем, не узнавши предварительно. —знают ли они свое дело и любят ли скотину и умеют ли обращаться с нею. А вот когда ведем своих детей к зданию, на котором прибита вывеска: „гимназия", „реальное училище" или другое какое либо учебное заведение, никто никогда не спрашивал: кто тал учителя, какой нравственности, ка ких убеждений и по призванию ли, т. е. с любовию ли и тому‘ли, чему надо нам родителям, а также и государству, они учат детей? II вот, результат устранения родителей от воспитания: учащаяся молодежь, в большинстве случаев, мало чего знает и к родителям никакого уважения не оказывает. В сельских школах со всем знакомили: с грамматикой. историей, географией, даже астрономией. Малыш деревенский знает, кто когда жил, кто царствовал, кто пирамиды строил, где какия реки большия, горы высокия в мире, даже в облака залезали и звезды считали. Но как лучше вспахать землю, каким плугом, какой бороной, какую телегу нужно — полагались на знания—здесь, например, у нас в Самаре -Ерхова и Миронова. которые этим това* ром на всю губернию торгуют. Развивали в школах только одну голову отвлеченными знаниями, но в душу ребенка
почти что не заглядывали. Ему не внушалось, что хорошо и что дурно, или. — как простой народ говорит. — что грешно и что нет. Говоря откровенно, ведь за последнее время, как правительстио. так города и земства, всех яко-бы за-ботников о народе, как-то: докторов, учителей, агрономов, санитаров, землемеров, статистиков, ветеринаров, фельдшеров, фельдшериц, акушерок, садоводов, пчеловодов, сусли-коморителей, а за последнее время даже и кабатчиков, всех посадили на 20-е число.—одна вера православная все еще ходит по миру. Разве только то считать за отличие, что вместо свободных воспитателей нравственности народной,—а в этом вся сила,—сделали попов полицейскими чиновниками и сыщиками, но даже и тут безплатно. В прежнее время народ, выросший под влиянием духовенства, жил по законам совести. Не далеко - было еще то время, когда на честное слово верили, а теперь и по векселям-то не платят, никакия письменные обязательства не действуют. А произошло это от того, что в нашей гражданской школе и в домашнем нашем обиходе переменили только некоторые слова, а именно, в прежнее время шаловливому ребенку говорили: „не балуй, грешно. Ииожинька накажет, на том свете отвечать придется." В первом случае ребенку внушалось уважение или страх к какой-то Высшей силе, которая всем миром управляет и которую чтут все народы под разными лишь названиями: мы называем Богом, другие Аллахом, третьи—Буддой и т. д. А чтут ее потому, что ведь народ-то простой, живет о-бок с природой, всецело от той силы зависит: возьмите Вы хлебопашца. который самую лучшую землю вспашет, лучшее зерно, зерном зерну посеет и заборонует так, что земля будет как пух, а все-таки он не может с уверенностью сказать, что у него непременно хлеб хороший будет, почему он инстинктивно заглядывает вверх и ожидает, будет ли во время дождь и во время—хорошая погода? - Потому, что это не от него зависит, а от какой-то неведомой ему силы. А вот эта-то сила. когда-то и чредь кого-то сказали, каки. *?адо жить, чтобы пе лишиться даров природы: люби;и или,I.пи!о. не желать никому ила. Между тем. во
