аппетит зверский, неслыханный... Знаете ли, знаете ли, сколько мы одними готовыми идейками возьмемъ? Я поехал — свирепствовал тезис Ьийгё, что преступление есть помешательство; приезжаю —уже преступление не помешательство, а именно здравый то смысл и есть, почти долг, по крайней мере блогородный протест. «Ну, как развитому убийце не убить, если ему денег надо!». Но это лишь ягодки. Русский Бог уже спасовал пред «дешевкой». Народ пьян, матери пьяны, дети пьяны, церкви пусты, а на судах: «двестирозог, или тащи ведро». О, дайте взрости поколению! Жаль только, что некогда кит, а то пусть бы они еще попьяаее стали! Ах, как жаль, что нет пролетариев, Но будут, будут, к этому идет... Слушайте, я сам видел ребенка шести лет, который вел домой пьяную мать, а та его ругала скверными словами. Вы думаете я атому радъ? Когда в наши руки попадет, мы, пожалуй, и вылечим... если потребуется, мы на 40 лет в пустыню выгоним... Но одно или два поколения разврата теперь необходимо; разврата неслыханного, когда человек обращается в гадкую, трусливую, жестокую, себялюбивую мораль—вот чего надо! А тут еще «свеженькой кровушки», чтоб попривык. Чего вы смеетесь? Я не противоречу. Я только филантропам и Шигалевщиве противоречу, а не себе. Я мошенник, а не социалист. Ха, ха, ха! Жаль только, что времени мало. Я Карамазову обещал в мае начать, а к Покрову кончить. Скоро? Ха, ха, ха! Знаете ли, что я вам скажу, Ставрогин: в Русском народе до сих пор не было цинизма, хоть он и ругался скверными словами. Знаете ли, что этот раб крепостной больше себя уважал, чем Карамазов себя? Его драли, а он своих богов отстоял, а Карамазов не отстоял. «Это, гг., говорит Достоевский. Не это ли мы переживаем в настоящее время? Не к этому ли нас эта система привела? (Голос справа: «Верно!»). Подумайте только. А вот еще укажу вам на одного современного, хотя полупризнанного народного пастыря. Предо мной лежит письмо старообрядческого епископа Иннокентия, епископа нижегородского и костромского. Вот, что он мне пишет: Пьянство есть орудие сатаны, которым он губит людей и душевно и телесно. Насколько я могу судить по
своим наблюдениям,— а я стой к народу довольно близко... Гг., я хочу вам подчеркнуть, что старообрядческий епископ выходит из народа, что он хорошо знает народную душу, старообрядческий епископ не назначается, а выбирается: «Все зло и несчастье русского народа происходит от пьянства. И я удивляюсь, как находятся именующиеся народными представителями и выдающие себя за умных и честных людей, которые не могут или не хотят понять той простой и очевидной истины, что никакия блогодеяния и мероприятия на пользу народа не достигнут своей цели, пока народ будет отравляться одуряющими ядами- -спиртными напитками. Это такая бесспорная истина, что против нея может спорить или крайний невежда, или»... я этого слова здесь не скажу, «жаждущие гибели русского народа». Это, гг., говорит нам пастырь на склоне своих лет, который жизнь народную знает не по циркулярам, не по донесениям, а по суровой действительности и перед его совестью прошли на исповеди тысячи и он знает народную душу, он знает тайники народной души, о которых многие понятия не имеют. И вот, гг., принимая все это во внимание, я не могу не сказать вам своих мыслей: страна ждет безпристрастного рассмотрения нашей налоговой системы и с этим нам медлить нельзя, об этом мы можем говорить только сейчас.
Ведь нельзя, гг., мириться с тем, в каком положении мы находимся; мы не можем надеяться на винное ведомство, которое бы пошло народу на помощь. Я хочу обратить на одно ваше внимание. Эти лица, которые управляют ведомством, Оби изучали всякия науки, финансовое право, экономическия науки, но в применении к жизни эти деятели науки, когда нужны деньги, они обязательно, как и прошлые кабатчики, набавят цены на вино. Что это такое, гг.? Мы здесь съехались со всей России, мы люди разных профессий, мы разных сословий, мы знаем суровую действительность жизни, мы знаем, что там, где в семье есть пьянство, нет спокойствия, там, где есть в семье пьянство, нет согласия и там, где есть в семье пьянство, там нет семьи. Так все равно и в государстве: когда в государстве царствуетъкабак, нет сцо-
койствия, нет достатка, нет порядка, я это государство существовать никогда не будет. (Рукоплескания). И, принимая во внимание в заключение, что мне приходилось слышать от финансистов и экономистов, я, с радостью, несколько дней тому назад слышал слова МинистраФинансов.Если бы я был уверен,— это финансист говорил,—что это доказано опытом Америки, что в тех штатах, которые закрывали продажу спиртных напитков и не вводили новых налогов, год кончался без дефицита! Эти слова подтвердил предо мной в нашей финансовой комиссии г. Министр Финансов. Он говорил: Если бы я был уверен, что прекратив продажу спиртных напитков, пьянство прекратилось бы, я никаких налогов не просил бы. Так в чем же дело, гг.? Да, он говорит, что если прекратите продажу винных напитков, винокурение, то у вас все равно пить будут. Бот этого я не понимаю. Может быть он смотрел на вещи с другой стороны. Я свободный промышленник, знающий жизнь, делающий кое-что в своей отрасли. Может быть, они знающие жизнь по циркулярам, боятся, что будет тайное винокурение, тайная продажа, а я с этим никак согласиться не могу. Может быть, будет тайная продажа, но сколько же ея будетъ? В настоящее время мы видим, что у нас ванные заводы не успевают даже курить: мы из за границы получаем спирт. Заводы растут как грибы. Какой же процент они выкурятъ? Да, тысячную часть процента не выкурят, если правительство не захочет допускать! Я укажу вам на один характерный пример. Правительство не допускает в стране известного направления в литературе. Я знаю даже случай, когда в одном селе сказали, что будут отбирать газеты и книжки, так бабы даже Твсе буквари пожгли. Мы знаем, что населению запрещают иметь оружие, и всякий, кто захочет, пойди и получи разрешение. Мы знаем, что правительство влияет на народ, хотят заставить вас думать так, как надо, и если правительство достигает цели в других отраслях своего управления, то я уверен, что если оно будет идти навстречу народному отрезвлению, навстречу могуществу страны, то, поверьте, оно сделает наш народ трезвым. Но без сочувствия правительства, без его
поддержки, без его желания сделать народ трезвым мы не можем. Нам трудно бороться, мы можем только пасть костьми, но народ не отрезвим.
Розанов (с места). А вы боритесь! Челыииов. — Мы видим, гг., еще следующее положение. Я получил недавно письмо из Америки от г. Тверского, который пишет, что путем голосования в Америке закрыли еще в трех штатах торговлю вином. Почему там не боятся тайного винокурения, почему там не останавливаются перед этой реформой?
Розанов (с места). Потому что там демократический образ правления.
Челышов. Может быть, потому, что там страной управляет сам народъ? (Голос слева: «Верно. Именно потому*!.) Но неужели это не может служить примером нашим чиновникам, неужели они не могут послать туда людей узнать, как это там делается? (Голос слева: «Не позволятъ»!) Мы чиновников посылаем за границу и часто пример берем из за границы, почему мы тут не возьмем примера? Я еще хочу обратить внимание народного представительства на следующее обстоятельство: какими реформами народ не наградили, чего ему только не дали... и каждая реформа чего ему стоитъ?! Иногда 1,000 чиновников на шею народу посадят, а иногда 10,000. Вот эта реформа первая будет реформа, которая сбросит с шеи чиновников и заставит их кормиться вольным трудом. (Рукоплескания). Вот почему оно не желает, правительство, вот почему оно упирается всеми силами и, скажу даже, средствами, иногда недопустимыми. И обратить бы надо внимание правительства на то, что против пьянства, против насилия и опеки правительственных чиновников, чтобы нигде не было кабака, — восстает кто же? Восстает народ, крестьяне, низы. Он говорит по воле Государя своим голосом, а Правительство к атому не прислушивается, оно старается все его предложения, все его выводы считать несерьезными, как — то недосягающими цели...
Розанов, (с места). А вы на него то надеялись.
Челышев. И вот, я полагаю, что если мы, народные представители, не будем руководствоваться интересами
