Алкоголизм в СССР. //Страна и мир, №4-1985, с. 15-26

22 целом соответствующая цифра будет 8,6 л, а не 10,8, как утверждает документ. Легко понять, как была получена цифра 10,8. Автор взял величину душевого потребления алкоголя в 1940 г., умножил ее на количество населения в это время, учел скорость роста розничной продажи алкогольных напитков между 1940 и 1980 г. (7,6% в год по советским данным),1 и разделил полученный результат на количество населения в 1980 г. Чего автор не знал, так это то, что официальные советские цифры возрастания розничной продажи преувеличены из-за роста цен, и их нельзя использовать для подобного рода расчетов. Цифра для 1983 г., приводимая автором, — 12 л алкоголя на душу населения — также, по-видимому неверна. Более близкая к истине оценка, хотя и приблизительная, — 8 л на душу населения. Автор заблуждается также, говоря, что потребление алкоголя на человека в год в СССР выше, чем в других "пьющих” странах. Фактически на душу населения во Франции, Италии и Португалии алкоголя потребляется больше, чем в СССР. Причина, по которой злоупотребление алкоголем и его воздействие на здоровье в СССР внушает гораздо большую тревогу, несмотря на меньшее потребление алкоголя на человека, заключается в высокой пропорции крепкого (40°—-80°) алкоголя, потребляемого в СССР. В Советском Союзе действительно наиболее высокое потребление на человека, но не абсолютного алкоголя, а алкоголя в виде крепких напитков. Автор документа совершенно пренебрегает самогоном, самодельным вином и пивом, без чего просто невозможно анализировать динамику советского потребления алкоголя. Автор выражает тревогу в связи с якобы более чем пятикратным увеличением душевого потребления алкоголя между 1952 и 1980 г. (с 1,9 до 10,8 л). В действительности в 1952 г. потребление водки государственного производства в сельских областях со славянским населением было пренебрежимо мало. Крестьяне удовлетворяли жажду самогоном, а в винопроизводящих республиках — Молдавии, Грузии, Армении и Азербайджане — домашним вином. Без учета этих самодельных напитков статистика душевого потребления становится обманчивой. В точности исправить цифры автора невозможно, но можно проиллюстрировать нашу мысль: с 1955 по 1980 г. потребление абсолютного алкоголя в форме напитков государственного производства на человека в возрасте старше 15 лет увеличилось в 3,4 раза, тогда как общее потребление алкоголя, включая самогон, — всего в 2,4 раза. Автор сообщает, что в 1980 г. в СССР было официально зарегистрировано 40 млн. алкоголиков и пьяниц, и что к 2000 г. эта цифра удвоится. Трудно анализировать цифру 40 млн., не определив точно, что означает термин "зарегистрированный”. Алкоголики и лица, злоупотребляющие алкоголем, регистрируются в СССР в следующих случаях: 1) когда их помещают в вытрезвители; 2) когда их, добровольно или принудительно, подвергают клиническому лечению или помещают в специальные лагеря (ЛТП) ; 3) когда их подбирают машины скорой помощи. Официальные советские источники не сообщают истинного числа зарегистрированных лиц, но очень предположительные оценки показывают, что в начале 1980-х гг. каждый год регистрировалось от 12 до 15 млн. "новичков”. Если цифра, приводимая автором, означает полное число тех, кто в 1980 г. уже находился в картотеках — то есть, зарегистрированных в 1980, 1979, 1978 и так далее — то эта цифра, вероятно, верна. Она, тем не менее, вводит в заблуждение, так как не учитывает повторных регистраций, скончавшихся алкоголиков и тех, хоть и немногих, кто бросил пить, побывав в вытрезвителе. Если же считать, что 40 млн. — это число вновь зарегистрированных в 1980 г. алкоголиков и пьяниц, то в столь высокую цифру просто невозможно поверить. Утверждение, что эта цифра удвоится к концу столетия, невозможно проверить не имея дополнительных данных, но оно также выглядит преувеличением. Народное хозяйство СССР в 1980 г., стр. 402.

23 Другой вопрос, вызывающий озабоченность, — это социально-экономическая цена злоупотребления алкоголем. Согласно документу, государство выручает от продажи алкогольных напитков 45 млрд. рублей, тогда как общие потери от этого вчетверо выше — 180 млрд. рублей. Величина доходов кажется разумной, если учесть налог с оборота (оцениваемый в 1983 г. в 39 млрд.), прибыль от предприятий, производящих алкогольные напитки, и прибыль от импорта напитков. С оценкой потерь в 180 млрд. рублей, напротив, согласиться трудно, ибо эта цифра составляет около трети национального дохода. Опять же, все зависит от определений и от использованной методики подсчетов. Например, преждевременные потери человеческих жизней, связанные с алкоголизмом, вполне могут достигать трех четвертей миллиона человек в год. Как можно оценить эти потери в рублях? Каким образом автор или авторы документа получили цифру в 180 млрд.рублей? В документе говорится, что величины потерь "подсчитывались английскими, американскими, французскими, немецкими экономистами”. Это попросту неправда. Оценить полные национальные социально-экономические потери, вызванные алкоголем, в любой стране крайне трудно. Советские официальные органы просто не публикуют статистики, достаточно надежной, чтобы можно было оценить даже прямые потери производительности труда, не говоря уже об общих потерях. Ни один западный экономист, по крайней мере в печати, не рискнул оценить уровень потерь,1 так что данное утверждение документа — чистый вымысел. Итак, данные, приводимые в документе, преувеличены. Надо, однако, подчеркнуть, что проведенные мною в начале 1980-х гг. исследования, показывают, что проблема алкоголизма и злоупотребления алкоголем в СССР действительно достигла тревожного, возможно, критического уровня, особенно в славянских и прибалтийских республиках. Социальные и экономические потери от злоупотребления алкоголем и его влияние на смертность и заболеваемость среди крупных наций, вероятно, на самом деле наиболее велики именно в СССР. Но эта тревожная картина вырисовывается из гораздо более реалистической статистики, достаточно драматичной и без преувеличений. И последнее: вызывают сомнение стиль и тон документа, слишком непрофессиональный и эмоциональный для научного исследования, подготовленного группой академических социологов. Более того, в документе содержатся утверждения, которые, как бы они ни были справедливы, совершенно неуместны в такого рода отчетах. Например: ”С нами никто не собирается воевать. Все разговоры о "Першингах” и напряженных взаимоотношениях — все это блеф... Через 12—15 лет мы просто сами развалимся как суверенное государство”. Трудно представить себе, чтобы в академическом отчете содержались такого рода заявления. Короче говоря, как это ни печально, документ представляет собой подделку и не мог выйти из стен академического института. Подлинный автор документа не особенно компетентен в оценке ситуации. Однако документ нельзя просто отбросить как бесполезный и не представляющий интереса. Вне сомнения, он написан в Советском Союзе советским гражданином, имевшим какой-то доступ к алкогольной статистике и демографическим данным. Озабоченность и тревога, выраженные в документе, даже пессимистические оценки будущего советского государства и тщетности советских оборонных усилий на фоне алкогольного кризиса — все это ценные свидетельства того, как советская общественность или часть этой общественности воспринимает алкогольную проблему, ф Насколько мне известно, ни один западный автор, кроме меня, даже не упоминал печатно о потерях национального дохода, вызванного алкоголизмом за последние 15 лет. Мои очень грубые оценки дают величину потерь на уровне 7-8% национального дохода.