— 1003 —
рыцарей, высшого духовенства: травля, охота и игра. Они едут с одних знатных крестин на другия и с одной дворянской свадьбы на другую. Потребляют в неимоверном количестве пиво, обыкновенно несколько ластовъ“.
Известный немецкий бытописатель Руссов, так изображает жизнь рыцарства и дворянства: „так как тогдашним пресловутым дням лени в Ливонии не было конца, то для этих надобности! потреблялось чрезвычайно много. Несмотря на то, что она (Ливония) очень богата разными хлебами и ячменя сеют и молотят гораздо больше ржи, все-таки ежегодно вывозили несколько тысяч ластов ржи, отчего в крае не чувствовался никакой недостаток; между тем не вывозили ни одного ласта солода, или ячменя, потому что последний потреблялся самими. Иной помещик потреблял в своем имении более 20 ластов (1200 пур) солода.
Так кутили и хозяйничали дворяне, имевшие 80-или 100 крестьянских дворов. Но в домах орденских рыцарей, имевших больше дохода царил еще более пьяный разгул. Многие пьянствовали, кутили день и ночь пока не свалились и испустили дух. Кто раз в замок вошел, тот оттуда только с пьяной головой выходил.
Я мои» бы продолжать подобные цитаты до безконечности, но я полагаю, что приведенные дают иреяркую бытовую картину высших, правящих слоев Прибалтийского края в XIV, XV, XVI и XVII столетий. Какой культуры мог научиться крестьянин: ост и латыш при такой разнузданной, разгульной жизни своих господ и повелителей, ясно как солнечный день без всяких коментариев.
При господстве столь грубого материализма правящий класс: дворяне - помещики, стоявшие в нравственном отношении гораздо ниже своих безправных крепостных и рабов, не были в состоянии заботиться о распространении чистого светлого учения Христа в Прибалтийском крае; они органически, как потерявшие человеческий облик не были способны думать о школах и об образования народа. Они были в состоянии только помышлять о пьянстве и о распространении такового. Тогдашние рыцари и помещики, фантазия которых питалась только картинами безпредельных кутежей, и ум коих вращался только среди представлений о наилучших средствах к удовлатворению всех животных инстинктов,—совершенно естественно пришли к тому убеждению, что право винокурения является не только красой, перлом (декорумом), в короне дворянских привиллегий, но и той привиллегиею, которая давала им возможность широчайшей наживе над другими частями местного населения, которая давала им надежнейшее средство эксплоатировать слабость человеческой природы, высасывать из других (слоев) все живые соки, для собственной забавы и обогащения.
Как иезуиты не могли не выдумать инквизиции со всеми ея адскими жестокостями для подавления свободного человеческого
*
— 1004 —
духа; так немецкий феодал, видевший в пьянстве высшую цель и единственное содержание жизни, и не мог не выдумать учреждения (корчмы), которое потакает всем земным, грязным наклонностям человека, и которое вследствие этого обещало служить неисчерпаемым источником, из которого должно родиться и нестись широким разливом реки золото, прямо в его карманы. Он выдумал Прибалтийский „Krug“ „krogs“, что по русски переводят обыкновенно словом „корчма", но оно не дает русскому надлежащее представление об этом предмете. Какое громадное значение приобрел wkrogs“ (корчма) в Прибалтийском крае, какую роль она играла в жизни, в быту, в судьбах эстонского и латышского народам особенности крестьянского сословия, на духовное, нравственное и физическое развитие его, о том пойдет речь впереди. Теперь ограничусь одним замечанием, что не было зла, не было яда, действовавшого более разрушительным, разъедающим, истребляющим образом на коренных жителей Прибалтийского края, в частности на местных крестьян, о благе которых будто только и думаете немецкий феодал, чем прибалтийская корчма. Весь вред, принесенный инквизициями, autodafe, сожиганием ведьм, весь вред, урон, причиненными всеми бичами человечества: войной, разными язвами, повальными болезнями, пожарами, не может идти в сравнение с тем громадным, глубочайшим вредом, который причинен прибалтийской корчмой широчайшим народным массам. Меч немецкого рыцаря в течение двух столетий истребил в Прибалтийском крае целые народности ad majo rem Dei gloriam и лишил свободы оставшихся коренных туземцев, бурги (замки, крепости) немецких пришельцев в течении четырех столетий, как железистое кольцо сковывало и пара-лизировало свободные действия здорового народного организма, но феодальная корчма в течение всего немецкого владычества глубоко оскверняла, расслабляла, изуродовала, отравляла, разъедала как народное тело, так и народную душу ежедневно, ежечасно, систематически и методически.
Посмотрим, как родилось это чудовище феодальной культуры, кто был его отцом, кто его нянькой, кто его кормителем.
Корчма: детище, любимый ребенок местного дворянства, а корчмари его нянька, народ же его кормитель.
Нынешняя корчма может гордиться своею древнею генеалогиею, ее предки Рима не спасли, а Остзейских помещиков от разорения, уже в начале средних веков.
Право винокурения и продажи питей составляло необходимую часть dominium utile вассалов, получивших завоеванную землю в ленное владение.
Когда лифляндское дворянство признало польского короля Си-гизмунда своим верховным владыкой, оно с величайшим усердием заступилось за свой дрогоценнейшую привиллегию: курить вино и продавать таковое в корчмах. Король внял мольбам рыцарства и утвердил эту привиллегию 28-го ноября 1561 г. и. II.