— 1002 —
латышей, действовали: ad majorem Dei gloriam для распространения христианства, во имя культуры. По сей белый день немец вообще считает себя культуртрегером par excellence, в особенности дворянин-номещик немецкой национальности. Какого рода была та культура и то христианство, которые ироповедывали и распространяли немецкие монахи, меченосцы и купцы, это нам докажет роль корчмы в Прибалт. крае. Только хотелось бы ^же теперь отметить, что не будь помощи со стороны русского правительства, коренным жителям края: эстам и латышам, ^приходилось бы стонать и по настоящее время в ежевых рукавицах немецких культуртрегеров. До 1880 годов прошлого столетия, русское правительство, к сожалению, в течение двух столетий покровительствовало господству пришлого немецкого элемента. За это время рыцарство-дворянство в Прибалт. крае, так сумело использовать свое привиллегированное положение, что захватило в свои руки все права на землю, оставив коренному крестьянину только птичью свободу. Нигде дворянство не пользовалось такийи исключительными правами, таким великим сонмом всяческих привиллегий, как прибалтийский феодал немецкой национальности, и нигде крестьянин не был столь презренным существом: он обыкновенно назывался ,,lops“, т. е. быдлом. Исключительной привилегиею дворянина, собственника дворянской вотчины, в Прибалт. крае, было винокурение и пивоварение и право заводить корчмы, шинки. И надо отдать справедливость: этой привиллегиею немецкий рыцарь воспользовался в таком широком размере, как никто другой на белом свете. В этом он как будто усматривал свое призвание, свой миссию, он реализировал свой культурный идеал, постулаты своего культуртрегерства. Неудивительно, что за эту привиллегию прибалтийский помещик уцепился как за якорь спасения но настоящее время.
Теперь посмотрим, какие плоды принесло ГИрибалт. краю, особенно крестьянскому сословию, широчайшее и интенсивнейшее пользование этой привиллегиею, и какую роль таковая играет в истории развития пьянства в Прибалт. крае, особенно в чрезвычайном распространении корчем в нем.
Издавна славился Прибалт. край, особенно Курляндия, своим обжорством и пьянством. В космографе Мюнстера мы находим следующую яркую характеристику.
Преимущественнейшее занятие господ в замках и имениях в Лифляндии и Курляндии заключается в чрезмерном пьянстве и обжорстве. Кто хороший боец и пьяница, пусть отправляется в ту страну. Прежде чем год прошел проявляются последствия такой жизни, именно: водяная болезнь, пузо и тому подобные дурные последствия. Пузо является общею болезнию в Лифляндии и Курляндии и появляется и распускается у тех, кто день и ночь пьянствуют, объедаются и ири том ничего не делают.
В старой хронике пишется: „ежедневные занятия орденских
— 1003 —
рыцарей, высшого духовенства: травля, охота и игра. Они едут с одних знатных крестин на другия и с одной дворянской свадьбы на другую. Потребляют в неимоверном количестве пиво, обыкновенно несколько ластовъ“.
Известный немецкий бытописатель Руссов, так изображает жизнь рыцарства и дворянства: „так как тогдашним пресловутым дням лени в Ливонии не было конца, то для этих надобности! потреблялось чрезвычайно много. Несмотря на то, что она (Ливония) очень богата разными хлебами и ячменя сеют и молотят гораздо больше ржи, все-таки ежегодно вывозили несколько тысяч ластов ржи, отчего в крае не чувствовался никакой недостаток; между тем не вывозили ни одного ласта солода, или ячменя, потому что последний потреблялся самими. Иной помещик потреблял в своем имении более 20 ластов (1200 пур) солода.
Так кутили и хозяйничали дворяне, имевшие 80-или 100 крестьянских дворов. Но в домах орденских рыцарей, имевших больше дохода царил еще более пьяный разгул. Многие пьянствовали, кутили день и ночь пока не свалились и испустили дух. Кто раз в замок вошел, тот оттуда только с пьяной головой выходил.
Я мои» бы продолжать подобные цитаты до безконечности, но я полагаю, что приведенные дают иреяркую бытовую картину высших, правящих слоев Прибалтийского края в XIV, XV, XVI и XVII столетий. Какой культуры мог научиться крестьянин: ост и латыш при такой разнузданной, разгульной жизни своих господ и повелителей, ясно как солнечный день без всяких коментариев.
При господстве столь грубого материализма правящий класс: дворяне - помещики, стоявшие в нравственном отношении гораздо ниже своих безправных крепостных и рабов, не были в состоянии заботиться о распространении чистого светлого учения Христа в Прибалтийском крае; они органически, как потерявшие человеческий облик не были способны думать о школах и об образования народа. Они были в состоянии только помышлять о пьянстве и о распространении такового. Тогдашние рыцари и помещики, фантазия которых питалась только картинами безпредельных кутежей, и ум коих вращался только среди представлений о наилучших средствах к удовлатворению всех животных инстинктов,—совершенно естественно пришли к тому убеждению, что право винокурения является не только красой, перлом (декорумом), в короне дворянских привиллегий, но и той привиллегиею, которая давала им возможность широчайшей наживе над другими частями местного населения, которая давала им надежнейшее средство эксплоатировать слабость человеческой природы, высасывать из других (слоев) все живые соки, для собственной забавы и обогащения.
Как иезуиты не могли не выдумать инквизиции со всеми ея адскими жестокостями для подавления свободного человеческого
*