— 973 —
15 ведер водки; торговала теперь лишь на 4 или 6 коиеекь в день. Дворянство этим лишилось своего блогоприятного права спаивать крестьян. И оть крестьян же нельзя было потребовать миллионы за это право но той весьма простой причине, что этих миллионов у крестьян не было. Надо было вернуть крестьян, от их заблуждений, на истинный путь. С этой целью был ь издан памфлет ^ против трезвости и пасторов, ироиагандируюицих таковую. Были приняты и другия меры, более серьезного характера. Пастору Юргенсону уже на синоде 1838 года пришлось оправдываться и извиняться за свой деятельность.
„Мне стало известно, говорить он в своем докладе, что в народе распространяются несуразные слухи о том, будто Государь намерен всех, отказавшихся от алкогольных напитков, освободить от барщины на винокуренных и пивоваренных заводах помещиков, и от подушной подати. Я боролся против этих слухов, сколько мог. Точно также я весьма сожалею, что корчмы перестали почти совершенно торговать, ибо это обстоятельство вызывает неудовольствие помещиков. Но все-таки, разве я могу остановить это движение? Я не нахожу возможным отказать в приеме подписей также и потому, что некоторые помещики, с целью обращения своих крестьян вновь в пьянство, инсинуируют против меня, будто я предпринимаю что-то позорное и преступное. Чтобы опровергнуть эту клевету, я хочу довести до того, чтобы они подали на меня жалобу. Распоряжением министерства о неутверждении устава общества ведь не воспрещено принимать подписи крестьян “. Так говорит Юргенсон и жалоба не заставила себя долго ждать. Кто-то из местных дворян, занимающий должность приходского судьи, обратился по этому поводу к Прибалтийскому генерал-гѵбернатору, а тот передал жалобу в евангелическо-лютеран-скую консисторию, являющуюся и но сие время чисто-дворянским учреждением.
Приказом своим от 26 сентября 1838 года, консистория запретила как Юргенсону. так и другим пасторам, принимать подписи крестьян об отказе их от спиртных напитков. Юргенсон имел мужество обжаловать этот приказ генерал-губернатору, но тот оставил жалобу Юргенсона, конечно, без рассмотрения. Распоряжением консистории возмущался и епископ Ульман, который писал Юргенсону: „Сам Бог указал нам трезвость, как на меру борьбы против пьянства и средство поднятия нравственного уровня народа. Кто отказывается содействовать трезвости, делается сообщником тех, кто обогащается на счет грехов своих ближнихъ". Даже синод в 1839 году постановил просить консисторию об отмене приказа. Но денежные интересы дворянства, всегда стояли выше всех и всяких нравственных и гуманитарных побуждений, власти» их была сильнее» негодования пасторов и крестьян.
II ласковыми словами и угрозами, увещеваниями и насмешками дворяне принуждали крестьян отдать им свои последние гроши
— 974 —
за злосчастный их напиток. В течение четырех лет, также и синод, не посмел говорить о трезвости и лишь в 1844 году пастор Шварц поднял снова об этом речь, но уже без серьезных последствий. Успокоение народа было уже достигнуто. Для полноты картины, следует еще упомянуть религиозно-сек-тантское движение гернгутерства, похожее на теперешнее баптистское движение. Эта секта не отклонилась собственно ни от лютеранских пасторов, ни от церкви, но требовала от своих членов, чтобы они вели весьма строгий образ жизни, между прочим и воздержания от охмеляющих напитков. Гернгутеры имели также и свои молитвенные собрания, своих проповедников и свои духовные песни. Некоторые помещики покровительствовали им, но лютеранские пасторы видели в новой секте опасность для себя и боролись всеми средствами против герн-гутеров, точно также, как и против пропаганды православия. И блогодаря всесилию немецкого дворянства, все описанные движения, имеющия связь с борьбой против алкоголя, были окончательно подавлены в 50-х годах.
III.
Противоалкоголыюе движение возродилось лишь сорок лет спустя. В шестидесятых годах начался период хозяйственного расцвета и культурно - национального пробуждения у латышей. Крестьяне становились или’ собственниками* и арендаторами у са-деб или свободными батраками и пришел конец барщине. Социальные обострения на время как бы изгладились. Только постепенно образовались новые социальные группировки и появились новые общественные движения. Это было в восьмидесятых годах и следствием этого было и также возобновление противоалкогольного движения в% начале девяностых годов.
Движение это возродилось среди рабочих в г. Риге. Рабочий Альберт Мункен, бывший матрос, познакомившийся с идеей трезвости в Англии, образовал в 1891 году вместе с некоторыми своими товарищами, при поддержке некоего барона Засса, и по примеру эстонских обществ трезвости, первое латышское общество трезвости, общество „Аусеклигь*, т. о. „Заря44.
Общество „Аусеклисъ“ было утверждено 19 мая 1891 года; но первый год его деятельности омрачен господством темных личностей и пьяниц в обществе. Лишь на второй год существования общество стало на ноги.
Общество занялось устройством народных чтений, как по вопросам трезвости, так и общеобразовательного характера, устройством спектаклей, вечеров и т. д.
Базар, выезды в зелень и т. д., дававшие частью хорошие доходы, а частью—и убытки. На открытие народного дома все-таки было отложено 300 рублей.
Было издано также несколько брошюр и листков и проек-