— 320 —
люций. Устраните со Съездов баллотировки резолюций и станет возможной „спокойная работа*1...
Профессор крайне также недоволен крайними левыми за то, что они сделали невозможным участие в Съезде духовенства.
Прежде всего в этих профессорских сетованиях крайне странно звучать жалобы на рабочих. Причем рабочие? Русский рабочий, как бы он ни был исковеркан г.г. пропагандистами, остается человеком труда, человеком дела. Пустопорожней болтовни он не любит. Это специальность крайних левых интеллигентов, которые выдают себя за представителей и защитников рабочого класса. Таковые именно крайние левые интеллигенты и изображали „рабочую партию“ на пьяном Съезде. Шумели и скандалили какие-то врачи, занимающиеся социализмом потому, что мало находится людей, рискующих доверить их искусству свое здоровье. Расшаркивания же г. ИИижегородцева и всей ка-детской компании перед духовенством нужно признать сильно запоздалыми. Мы очень хорошо понимаем, что ка-детская партия, навербовавшая в свои ряды много священников, не может высказывать свой ненависть и презрение к церкви и духовенству с той откровенностью, которая отличает крайних левых „саврасов без узды“. Но в то же время всякий имеет право указать на то, что ка-деты, господствовавшие на Съезде, ничего не сделали для того, чтобы удержать на нем духовенство. Они не только не препятствовали крайним левым лекарям обливать помоями церковь, но и поддакивали их нападкам. Так или иначе „пьяный Съездъ“ лишний раз доказал, что православному духовенству нечего делать там, где главную роль играют ка-деты и левые. В этом его положительная сторона. Пусть общество и народ видят, что эта компания не способна ни к чему, кроме революционной болтовни.
Ради этой болтовни каг деты и левые готовы провалить всякое, самое нужное и плодотворное дело. (9/и ИО).
И далее продолжает, — Съезд о борьбе с пьянством закрылся. Что скандалов и крепких слов на нем было не меньше, чем в каком-нибудь всепьянейшем сборище, это известно всем, кто следил за заседаниями Съезда, что ничего путного нового Съездом не придумано, — это тоже верно и могло быть предсказано наперед.
Но что Съезд по важному вопросу народной жизни был обращен в илощадный митинг революционного пошиба, — митинг, с которого приходилось бежать действительным поборникам народной трезвости, где громче разумных и душевных речей раздавался дикий свист и вой „товарищей-иролетариев4*,— этого едва ли ждали устроители Съезда и пришедшие на него пастыри церкви и действительные трезвенники. Борьба с змием народного пьянства—дело великое, важное, неотложное. Но если ее хотят обратить в орудие революционного развращения нашего народа, то еще вопрос,—не лучше ли сначала убрать от дела развратителей и тогда вести борьбу чистыми рунами. (10/и ИО).
— 321 —
„Печатники горя народного", конечно, выступают ярыми защитниками народа и открывают все скрытые тенденции Съезда. „Земщина" указывает:
„Безобразия, творимые социал-демократами и их единомышленниками на противо-алкогольном Съезде, лишний раз доказывают, что эти господа сознательно противодействуют всем стремлениям улучшить или облегчить положение народных масс.
Наглые и глупые выходки рабочих и других либеральни-чаюпшх ораторов были направлены к тому, .чтобы сорвать Съезд, не дав ему довести до конца обсуждения столь важного и острого вопроса, как вопрос о народном пьянстве.
На этот раз заправилы Съезда решили быть осторожными и не допускать политических выходок. Но их малодушие, их нерешительность и трусость перед „товарищами" помещали выполнить свое решение до конца. Вместо того, чтобы лишать слова или просто удалять со Съезда тех, кто желал выкрикивать митинговые истины, они ограничивались словесными протестами, что, конечно, не могло прекратить циничных демонстраций.
В результате Съезд не посмел принять тех резолюций, к которым значительная, часть его участникдв уже склонялась, и которые несомненно высоко подняли бы его нравственный авторитет в глазах народа.
Таким образом деятельность Съезда сводится к нулю, к шаблонным резолюциям всех прогрессивных съездов. А между тем речи, доклады, цифровые данные способны ужаснуть совсем непугливого человека. Все это прошло перед Съездом бесследно, не вызвав ни одной серьезной мысли в ответ, ни одного искренняго движения чувств в сторону того народа, который гибнет, в полном смысле слова, гибнет от водки.
Значение этих цифр красноречиво до ужаса, и надо обладать каменным равнодушием, чтобы не содрогнуться при мысли, что с 1901 г. пьянство на Руси еще ушло вперед, и что сравнительные цифровые данные оказываются сейчас настолько страшными, что оне проняли даже наших толстокожих интеллигентов, на этот раз заявивших: намъ—не до политики...
Пожелаем же, чтобы деловое настроение общества по данному вопросу нашло себе отклик в Гос. Думе, и чтобы вопрос о народном пьянстве был, наконец, сдвинут с мертвой точки благих пожеланий и претворился в сколько нибудь разумный законъ" (6/1 ИО).
И выдвигает виной этому „бедную наулину"—русскую интеллигенцию.
„Итак в Петербурге громадное число образованных общественных деятелей не посмели признать, что борьба с алкоголем должна вестись на почве религиозной и безпартийности. Они оказались послушными рабами революционной улицы, ворвавшейся на Съезд и никем оттуда не изгнанной.
Разве не ясно, что рождественский смотр интеллигенции не может ничем порадовать русских людей. Он не обнаружил