— 319 -
Но, увы, горбатых правит лишь могилка—соберется ли зашибленная мамкой интеллигенция потолковать о борьбе с холерой, или с пожарами, или с алкоголизмом и не успеют члены Съезда обменяться двумя — тремя словами, как моментально и холера, и алкоголизм, и пожары скрываются совершенно из поля зрения гг. членов, а на сцену выступает неизменно правительство, „правовой порядокъ“, всеобщее тайное, равное и т. д. в результате решают, что в холере, в засухе, в пожарах, в алкоголизме виновато правительство и с легким сердцем разъезжаются по домам, не указав положительно ни одной практической меры для препятствия тому злу, борьба с которым объявлялась целью Съезда.
Таков, видимо, будет-и грустный финал противоалкогольного Съезда. Раз правительству предъявляются обвинения в намеренном поощрении пьянства, то само собой разумеется, нужно бы ожидать, что обличители, т. е. представители левых партий с своей стороны будут делать все для насаждения в народе идеи воздержания от спиртных напитков, тем более, что бойкот практикует как одна из самых употребительных, мер борьбы.
Между тем, что же мы видим: револющенные годы 1905—1906 отличались необыкновенным развитием пьянства, а именно в кругах, особенно поддавшихся влиянию революционных агитаторовъ— в рабочей среде и в тех местностях, где крестьяне, под влиянием революционной пропаганды, производили безпорядки, в настоящую минуту, чем более распронагандирована известная местность, тем сильнее в ней потребление вина, и чем слабее „сознательность" населения, тем менее продается одуряющей влаги.
Да, если мы перечтем всю легальную и нелегальную литературу — найдем ли мы в ней хоть слово осуждения пьянства и призыва к трезвости: буквально ни одного. Наоборот, здесь всеми способами внушается рабочим и крестьянам, что пьянство, законное их право и совершенно естественно вытекает из их настоящого положения.
Таким образом и здесь, в этом Съезде, проявилась вся ложь, вся фальш мнимого участия интеллигенции к народным болестям и ея стремление все, даже народный недуг, использовать в своих целяхъ". (5/'и ИО).
Отыскивая виновника мифического провала Съезда, „Светъ" говорит, — кадетский профессор Нижегородцев, на „пьяном Съезде" покровительствовавший крайним левым, пробует теперь, после окончательного провала Съезда левыми, оправдаться, отгородить себя н своих от неистовых крикунов откровенной революции.
Г. Нижегородцев жалуется на „рабочий классъ" России и всей Европы. Жалуется, что „рабочие" не способны к спокойному обсуждению вопроса об алкоголизме и даже предлагает меры к обезврежению этих „рабочихъ". Профессор рекомендует новый порядок на Съездах. Не нужно, — говорит он, резо-
— 320 —
люций. Устраните со Съездов баллотировки резолюций и станет возможной „спокойная работа*1...
Профессор крайне также недоволен крайними левыми за то, что они сделали невозможным участие в Съезде духовенства.
Прежде всего в этих профессорских сетованиях крайне странно звучать жалобы на рабочих. Причем рабочие? Русский рабочий, как бы он ни был исковеркан г.г. пропагандистами, остается человеком труда, человеком дела. Пустопорожней болтовни он не любит. Это специальность крайних левых интеллигентов, которые выдают себя за представителей и защитников рабочого класса. Таковые именно крайние левые интеллигенты и изображали „рабочую партию“ на пьяном Съезде. Шумели и скандалили какие-то врачи, занимающиеся социализмом потому, что мало находится людей, рискующих доверить их искусству свое здоровье. Расшаркивания же г. ИИижегородцева и всей ка-детской компании перед духовенством нужно признать сильно запоздалыми. Мы очень хорошо понимаем, что ка-детская партия, навербовавшая в свои ряды много священников, не может высказывать свой ненависть и презрение к церкви и духовенству с той откровенностью, которая отличает крайних левых „саврасов без узды“. Но в то же время всякий имеет право указать на то, что ка-деты, господствовавшие на Съезде, ничего не сделали для того, чтобы удержать на нем духовенство. Они не только не препятствовали крайним левым лекарям обливать помоями церковь, но и поддакивали их нападкам. Так или иначе „пьяный Съездъ“ лишний раз доказал, что православному духовенству нечего делать там, где главную роль играют ка-деты и левые. В этом его положительная сторона. Пусть общество и народ видят, что эта компания не способна ни к чему, кроме революционной болтовни.
Ради этой болтовни каг деты и левые готовы провалить всякое, самое нужное и плодотворное дело. (9/и ИО).
И далее продолжает, — Съезд о борьбе с пьянством закрылся. Что скандалов и крепких слов на нем было не меньше, чем в каком-нибудь всепьянейшем сборище, это известно всем, кто следил за заседаниями Съезда, что ничего путного нового Съездом не придумано, — это тоже верно и могло быть предсказано наперед.
Но что Съезд по важному вопросу народной жизни был обращен в илощадный митинг революционного пошиба, — митинг, с которого приходилось бежать действительным поборникам народной трезвости, где громче разумных и душевных речей раздавался дикий свист и вой „товарищей-иролетариев4*,— этого едва ли ждали устроители Съезда и пришедшие на него пастыри церкви и действительные трезвенники. Борьба с змием народного пьянства—дело великое, важное, неотложное. Но если ее хотят обратить в орудие революционного развращения нашего народа, то еще вопрос,—не лучше ли сначала убрать от дела развратителей и тогда вести борьбу чистыми рунами. (10/и ИО).