— 514 —
гофманских капель разрослось до степени народного бедствия и у нас, где целые села и местечки Царства Польского под влиянием пропаганды трезвости пьют анодыну, как они называют эти капли. Словом сказать, человека желающого напиться, запретительная система не остановитъ»,
К чему приводят одно запрещение без других мер, способных уменьшить самую потребность в алкоголе, доказывает пример Восточной Сибири. «Там одно время запрещалась продажа спиртных напитков,—рассказывал проф. Озеров в Государственном Совете при обсуждении законопроекта по борьбе с пьянством.—И население Восточной Сибири стало собирать мухоморы опъяняющие, и вот эти мухоморы оно употребляло. Мне стыдно говорить, но я извиняюсь: они собирали мочу опъяненных и потребляли ее до тех пор, пока она не теряла опъяняющий характер. У нас до введения винной монополии в Пермской губернии были стачки винокурщикок. Когда в восточных губерниях цена на спирт была очень поднята, население прибегало в настойке спиртных напитков табаком, разбавляло их купоросом и употребляло одеколон и т. д.,—одним словом, мы имеем массу данных, показывающих, что на эти механическия меры (меры запрещения) нам трудно полагаться».
Между тем только одне запретительные и ограничительные меры предполагается пустить в ход против пьянства, согласно законопроекту, которому в ближайшем будущем предстоит стать законом. Основной пункт предстоящей борьбы с алкоголизмом сводится к предоставлению сельским обществам права разрешать в своих пределах питейную торговлю и запрещать. Эта мера далеко не новая. Запретительные приговоры составлялись и прежде и до существования законопроекта. Крестьянския общества не раз обращались с ходатайствами о закрытии в тех или иных места х винных лавок И эти запретительные приговоры можно было бы рассматривать, как отрадное явление, в них можно было бы видеть серьезный шаг к отрезвлению населения, если бы мы были уверены в том, что приговоры продиктованы искренним стремлением крестьянства избавиться от пут пьянства. Но
— 515 —
ведь приговоры нередко принимались под давлением самых разнообразных обстоятельств, ничего общого с борьбой против пьянства не имеющих. То старшина или староста хотят отличиться пред начальством и заставляют односельчан подписываться под нежелательным для них приговором, то шинкари, в чаянии будущих благ, побуждают добиваться закрытия винной лавки, чтобы самим стать во главе питейного дела в деревне. «Запретительные приговоры,—сообщает П. А. Распопов относительно Богородского уезда, — не выражают собой стремления населения к отрезвлению: нередко они заключаются под давлением старшин и старост, желающих отличиться пред начальством, или под давлением фабрикантов, преследующих при этом свои собственные цели; иногда же подобные приговоры составляются по проискам местных тайных шинкарей из влиятельных кулаков, терроризирующих население. Из этого видно, с какой осторожностью нужно относиться к утверждению запретительных приговоров; утверждая их без знания причин и условий, вызвавших их, легко впасть в ошибку и способствовать распространению корчемной продажи вина. Случаи составления крестьянами запретительных приговоров вследствие побудительных нравственных причин у нас еще очень и очень редки».
Но эта осторожность нисколько не помешала / министру финансов П. Л. Барку хвастать в заседании Государственного Совета при рассмотрении росписи на 1914 год, что по первое мая в Министерство поступило 811 приговоров о закрытии казенных винных лавок и что 208 таких лавок действительно закрыты. Какова ценность этих приговоров, какова истинная подкладка их явствует уже из того тона самодовольства, которым министр говорил о числе их. Значит, администраторам дано известное направление, в котором они должны развивать свои силы. И они стараются во-всю. «Нам известна,— рассказывает H. С. Соколов,—-бумага одного земского начальника волостному правлению: «Предписываю немедленно собрать сход и немедленно прочесть внятно мое предписание, растолковать крестьянам его