— 462 —
вало водки все больше и больше, а это печально с точки зрения трезвости. Есть опасность даже, что потребление повысится при монополии, так как население будет считать казенную водку невредной и свободной от примесей. В общем для монополии характерно заботиться всего более о фискальном интересе и очень мало о гигиэне. Монополия стремится к увеличению потребления, а не к сокращению его, и в осуществлении этой задачи она, поскольку ея организация позволяет, приспособляется ко вкусам потребителя, даже вредным. Нет никаких оснований думать, что водочная монополия избегнет этого постоянного закона и окажется полезной с гигиэнической точки зрения».
Как бы там ни было, потребление спиртных напитков в Швейцарии после введения монополии увеличилось. Правда, население перешло к вину и пиву, менее концентрированным, а потому и менее разрушительным напиткам. Но это не есть результат монополии. В Бельгии, где монополии нет и где ея введение встретило серьезное противодействие, население лишь Ѵ5 алкоголя потребляет в виде водки. Во всех странах вместе с ростом блогосостояния и культуры совершается переход от водки к пиву и вину. Но так ли это блогоприятно с гигиэнической точки зрения, чтобы петь дифирамбы монополии? Далеко нетъ! «Злоупотребляющий водкой,—остроумно говорит один автор,—едет на чистокровной арабской лошади, потребитель пива — на жалкой кляче. Но они оба придут к одной цели (к разрушению), лишь в разное время». И действительно, для того, чтобы заменить «водочную чуму» (так называет пьянство в Швейцарии автор проектов о винной монополии) пивной не стоило затрачивать столько труда.
В монополии кроется, по нашему мнению, еще одна крупная опасность в отношении правильной постановки борьбы с пьянством. Проведение в жизнь питейной реформы требует больших усилий, и есть полное основание думать, что правительство и общество успокаиваются на этой мере в полной уверенности, что оно является панацеей против зла. Зачем думать о других орудиях, когда против пьянства
— 463 —
выдвинут главный козырь, при помощи которого победу легко одержать? И когда подобные надежды терпят полнейшее крушение, приходится пожалеть о потерянном времени, приходится думать, что увлечение грандиозным планом монополии не дало возможности проводить в жизнь более мелкия, но зато более полезные мероприятия.
Обратимся теперь к кардинальному пункту швейцарской монополии, свидетельствующему якобы об искренних намерениях союзного правительства осуществить в стране борьбу о пьянством на широких началах. Мы говорим о десятипроцентном отчислении на необходимые мероприятия. В 1912 году чистый доход монополии составлял около 6,4 мил. франк. Значит, на борьбу с алкоголизмом отчислено было свыше 600 тысяч франков. Но эта сумма пошла не на одну только борьбу со злом, а на удовлетворение различных нужд кантонов. «Так как многие кантоны, — говорит М. И. Фридман, — испытывают постоянную нужду в средствах, и усилить обложение имуществ и доходов не хотят то очень скоро кантональные власти стали смотреть на монополию с фискальной точки зрения, забывая о борьбе с алкоголизмом и памятуя лишь, что монополия дает около 6 миллионов, т.-ф. почти Ѵ13 всех доходов кантонов, которые исчислялись в 80 миллионов приблизительно».
Самое постановление о десятипроцентном отчислении носило крайне неопределенный характер. Оно говорило о тратах на борьбу с причинами и следствиями алкоголизма-Но «при нынешнем распространении обычая, — говорит Ланг,—употреблять спиртные напитки, едва ли существует в жизни отдельного человека или общества такое явление, которое не было бы в большей или меньшей связи с привычкой распития алкоголя». Поэтому борьба с алкоголизмом была понята чрезвычайно широко, и на счет десятипроцентного отчисления отнесен был целый ряд расходов блоготворительного и иного характера, которые и без того лежали па обязанности кантонов и «имели столь же общого с борьбой против алкоголизма, как употребление егеровского нормального белья или знание волапюка». Около половины всей