— 461
с алкоголизмом Роша,—что этиловый алкоголь, будучи ректификован, совершенно безвреден и что алкоголизм проистекает почти исключительно от присутствия примесеи (сивухи), амилового алкоголя в водке. В настоящее время мнение не таково. Алкоголизм считают зависящим болео от количества, нежели от качества напитков. В этом отношении надежды на монополию не оправдались».
Весьма определенно и решительно высказывается по поводу результатов винной монополии в Швейцарии Форель. «Хотели,—говорит он,—одновременно добыть денег и уничтожить источник, который дает эти деньги. Разумеется, толку не вышло. Взамен водки напиваются вином, пивом и абсентом. Желание бороться с алкоголизмом при помощи монополии спиртных напитковъ—утопия». А депутат Курти откровенно заявляет: «настоящая причина, первая причина (введения монополии) была, в действительности, фискальной... А то, что говорилось в защиту винной монополии,—ветерг ксторый должен надувать паруса, это, действительно, были филантропическия идеи, этические постулаты». «Из монополии,—говорит проф. Гильти,—получилась финансовая поддержка кантонам и в известном отношении сельскому хозяйству. Этическия цели, которые были с этим планом связаны, нашли лишь очень скромное осуществление, и, несмотря на реформу, пьянство существует в Швейцарии столь же блогополучно, как существовало прежде».
Вообще идея винной монополии, как орудие борьбы против пьянства, в социально-гигиэническом отношении сталкивается с весьма сильным возражением, на которое очень трудно* найти сколько - нибудь удовлетворительный ответ. Доктор Барфлла, член медицинской академии в Брюсселе, один из основателей патриотической лиги против пьянства, высказал в 1900 году следующия весьма веския соображения. «Чего потребовало бы государство от монополии? Трезвости ли? Или денегъ? Нельзя добиться и того и другого одновременно. Если станут заботиться о трезвости, доходы должны уменьшиться, а это печально с финансовой точки зрения. Если же будут искать денег, то надо стараться, чтобы государство прода
— 462 —
вало водки все больше и больше, а это печально с точки зрения трезвости. Есть опасность даже, что потребление повысится при монополии, так как население будет считать казенную водку невредной и свободной от примесей. В общем для монополии характерно заботиться всего более о фискальном интересе и очень мало о гигиэне. Монополия стремится к увеличению потребления, а не к сокращению его, и в осуществлении этой задачи она, поскольку ея организация позволяет, приспособляется ко вкусам потребителя, даже вредным. Нет никаких оснований думать, что водочная монополия избегнет этого постоянного закона и окажется полезной с гигиэнической точки зрения».
Как бы там ни было, потребление спиртных напитков в Швейцарии после введения монополии увеличилось. Правда, население перешло к вину и пиву, менее концентрированным, а потому и менее разрушительным напиткам. Но это не есть результат монополии. В Бельгии, где монополии нет и где ея введение встретило серьезное противодействие, население лишь Ѵ5 алкоголя потребляет в виде водки. Во всех странах вместе с ростом блогосостояния и культуры совершается переход от водки к пиву и вину. Но так ли это блогоприятно с гигиэнической точки зрения, чтобы петь дифирамбы монополии? Далеко нетъ! «Злоупотребляющий водкой,—остроумно говорит один автор,—едет на чистокровной арабской лошади, потребитель пива — на жалкой кляче. Но они оба придут к одной цели (к разрушению), лишь в разное время». И действительно, для того, чтобы заменить «водочную чуму» (так называет пьянство в Швейцарии автор проектов о винной монополии) пивной не стоило затрачивать столько труда.
В монополии кроется, по нашему мнению, еще одна крупная опасность в отношении правильной постановки борьбы с пьянством. Проведение в жизнь питейной реформы требует больших усилий, и есть полное основание думать, что правительство и общество успокаиваются на этой мере в полной уверенности, что оно является панацеей против зла. Зачем думать о других орудиях, когда против пьянства