— 434 —
Весьма правдивую картину той тьмы, которая господствует ныне в деревне, дал на первом всероссийском съезде по борьбе с пьянством И. С. Клюжев: «С десяти лет наш крестьянин остается за порогом школы,—без книги, пера и карандаша; без листа бумаги, так как все это, с выходом из школы, у него отбирается, а на покупку собственной книжки или бумаги дома денег не дают, да и купить в деревне все это трудно; в лучшем случае он получает Евангелие «на память о школе»,—и больше ни одного печатного слова. Что же тут удивительного, если этот крестьянин к 21 году своей жизни забудет всю свой грамоту, полученную в школе, и при поступлении на военную службу окажется безграмотнымъ? Ведь и каждый из нас, просидевший без пера, книги и бумаги, среди безграмотных людей, в течение 11—12 лет, пожалуй, также разучился бы держать перо в руках. И это еще не все! Если бы наш крестьянин был обижен от природы способностями, если бы он был туп и чужд стремления к духовным наслаждениям,—такое положение заключенного в тюрьму человеческого духа было бы не так тяжело. Но в том-то и трагизм положения, что народ наш одарен от природы богатейшими способностями; даровитость его признается всеми иностранцами. В силу этой даровитости он невольно рвется к тому свету, который от него еще так далек; он ищет знания, красоты, поэзии, гармонии, и, конечно, ничего этого не находит кругом себя. Что же ему тогда остается делать?—То же, что делают все, когда не находят для себя естественного, здорового и приятного питания—пользоваться суррогатами; и наш крестьянин питается именно такими суррогатами духовной пищи. Вместо наших чудных произведений изящной литературы, он, при первом удобном случае, бросается на пустую, бездарную ярмарочную книжонку; вместо настоящей живописи,—покупает суздальскую мазню, уродливые картины толкучих рынков; вместо театра, идет в безпутный балаган; вместо мелодичной задушевной своей родной русской песни, слушает и сам поет циничные уличные мотивы и романсы; вместо истинной музыки, наигрывает на плохонькой гармонии трепака или даже что-
— 435 —
нибудь еще хуже. Разве все это, вместе взятое, не служит к огрубению способной натуры русского человека? Поэтому как же можно удивляться тому, что наш народ темен, дик и невежествен; что он пьянствует, и не умеет проводить свой досугъ? Ведь праздник ему не приносит истинной, здоровой радости и отдыха, потому что у него нет разумных, просветительных удовольствий и занятий. Что же ему делать в свое свободное время? Читать,—книги нет, и достать ее негде, а о других каких-либо просветительных развлечениях и думать нечего. Итти,—но куда же? Кругом все так обычно, однообразно, пусто и безцветйо. Не от кого получить ни одной новой светлой мысли, ни одного нового разумного слова. На душе скучно, и тоже пусто. Вот разве бутылочку распить с приятелем. Это развлечение давно уже известно и много раз испытано. Выпьешь,—и весело тебе станет. И идет наш рабочий человек к товарищу; выпивают они вместе бутылку за бутылкой и веселятся вволю по-своему: «поют песни непристойные, орут речи недостойныя», и домой расходятся, чтобы закончить свой разгул самодурством над детьми и женами. И это, снова повторяю, совсем не удивительно. Если мы до сих пор не создали для крестьянина возможности пользоваться разумными удовольствиями, развивающими его духовные и физическия силы, то он сам находит себе другия удовольствия противоположного характера, убивающия эти силы и заглушающия все, что есть доброго и чистого в душе человека». Ясно отсюда, что могучим оплотом против пьянства могла бы служить широкая постановка внешкольного образования среди народных масс, стремление насадить истинную культуру в крестьянстве, приобщение его к благам знаний, ко всему тому, что есть в жизни прекрасного, что питает ум и чувство в такой мере, при которой нет нужды усыплять духовную жажду наркотическими средствами.
Нуждается также в просвещении и болезненно ощущает эту нужду наш рабочий. Элементарные школы в наше время уже не удовлетворяют наемного труженика. Умение читать, писать и считать недостаточно для того, чтобы утолить духов