— 433 —
народ от самоотравления спиртными напитками. Ведь есть же группы интеллигентных людей, хорошо знакомых с ужасами пьянства и все же продолжающих пить. «По статистическим исследованиям,—говорит один автор,—оказывается, что значительный процент алкоголиков дают образованные сословия,—врачи, юристы, художники и литераторы,—все люди читающие, и врачи, к тому же специально ознакомленные со всем вредом влияния спиртных напитков на организм, видавшие не раз картины разрушения здоровья спиртными напитками в клиниках, больницах и на секционных столах, осведомленные с губительным влиянием наследственности алкоголиков на потомство». Очевидно, одного знания сущности зла еще недостаточно въ_[деле правильной постановки борьбы с алкоголизмом.
Но если распространение знаний не может считаться единственной панацеей против зла, если просветительные меры не могут сыграть роли исключительных избавительниц народных масс от пьянства, то невежество играет большую отрицательную роль в отношении совращения людей с пути истины и в создании болезненной наклонности к спиртным напиткам. Невежество идет рука об руку с одичанием людей, которые вследствие этого предаются грубым удовольствиям. Те безобразные формы, которые приняло пьянство у нас, в России, несомненно, находят объяснение в невежестве масс, в недоступности для них культурных наслаждений, которые сделали бы менее нужными вредные развлечения и злоупотребление вином.
В самом деле, как скудны и убоги те образовательные средства, которые представляются в распоряжение нашего крестьянина. В школе крестьянския дети 7—8 лет проводят в лучшем случае 2—3 года, и число учебных дней в году составляет всего 120—130. Что они могут вынести из таких занятий? Знание грамоты, и то весьма нестойкое, которая довольно быстро забывается. Никаких дополнительных курсов наш крестьянин не знает, внешкольное обра~ зование в деревне находится в полном зогоне.
— 434 —
Весьма правдивую картину той тьмы, которая господствует ныне в деревне, дал на первом всероссийском съезде по борьбе с пьянством И. С. Клюжев: «С десяти лет наш крестьянин остается за порогом школы,—без книги, пера и карандаша; без листа бумаги, так как все это, с выходом из школы, у него отбирается, а на покупку собственной книжки или бумаги дома денег не дают, да и купить в деревне все это трудно; в лучшем случае он получает Евангелие «на память о школе»,—и больше ни одного печатного слова. Что же тут удивительного, если этот крестьянин к 21 году своей жизни забудет всю свой грамоту, полученную в школе, и при поступлении на военную службу окажется безграмотнымъ? Ведь и каждый из нас, просидевший без пера, книги и бумаги, среди безграмотных людей, в течение 11—12 лет, пожалуй, также разучился бы держать перо в руках. И это еще не все! Если бы наш крестьянин был обижен от природы способностями, если бы он был туп и чужд стремления к духовным наслаждениям,—такое положение заключенного в тюрьму человеческого духа было бы не так тяжело. Но в том-то и трагизм положения, что народ наш одарен от природы богатейшими способностями; даровитость его признается всеми иностранцами. В силу этой даровитости он невольно рвется к тому свету, который от него еще так далек; он ищет знания, красоты, поэзии, гармонии, и, конечно, ничего этого не находит кругом себя. Что же ему тогда остается делать?—То же, что делают все, когда не находят для себя естественного, здорового и приятного питания—пользоваться суррогатами; и наш крестьянин питается именно такими суррогатами духовной пищи. Вместо наших чудных произведений изящной литературы, он, при первом удобном случае, бросается на пустую, бездарную ярмарочную книжонку; вместо настоящей живописи,—покупает суздальскую мазню, уродливые картины толкучих рынков; вместо театра, идет в безпутный балаган; вместо мелодичной задушевной своей родной русской песни, слушает и сам поет циничные уличные мотивы и романсы; вместо истинной музыки, наигрывает на плохонькой гармонии трепака или даже что-