ние духа и тела, — говорит он,—нет лучше и действительнее средств, употребляемых теперь в большей части немецких гимназий, они заключаются во множестве учебных предметов, учебных часов и задач для занятий на дому. Первое преимущественно содействует притуплению духа, второе останавливает естественное развитие тела, а третье служит к тому, чтобы первые два не теряли своей силы и вне школы... Поистине, искусственно взрощфнные в оранжереях безжизненные цветы или бледные, относящияся к подземной флоре растения, произрастающия в шахтах и ущельях гор, куда не проникают ни свет ни теплота, суть некоторое подобие некоторых учеников гимназии».
Работа д-ра Лоринзера обратила на себя внимание наших официальных сфер. Она тотчас же была переведена на русский язык и целиком помещена в «Журнале Министерства Народного Просвещения». Но какой прок в этомъ? Сделаны ли у нас какие-либо шаги в сторону уменьшения обилия предметов, сокращения учебных программъ?
Учебная программа имеет в виду особые цели, ничего общого ни с задачами преподавания, ни с окружающей живой действительностью не имеющия. Древние языки, церковно-славянский, катихизис, безконечные даты, изучение древней литературы и никому ненужной мифологии,—все это должно было отвлекать ученика от современности и не оставлять его праздным. И в этом кроется причина безжизненности школы, ея стремление во что бы то ни стало лишить учащихся наблюдательности, способности разобраться в смысле происходящих на их глазах явлений. Духовные запросы учащихся не удовлетворяются, и они недаром ищут каких-либо увлечений, которые не всегда носят невинный характер. «Даже и то школьное обучение,—говорит д-р Фармаковский,—которое так настойчиво проводится у нас теперь в селах, совершенно не приспособляет учеников к практической жизни и не удовлетворяет их самых насущных духовных запросов. Оно не только не старается развить естественной крестьянской практичности и наблюдательности, но, сообщая детям лишь отвлеченные и совершенно безполезные для жизни
— 393 —
сведения, как бы нарочно отвлекает детский ум от знакомства с окружающими явлениями и забивает в нем всякую наблюдательность».
И школа добилась поставленных целей. Она лишила современность животрепещущого интереса в глазах учащихся, не заменивши, однако, ничем другим потерю. В душе учащихся осталось пустое место, которое они заполняли по произволу пьянством и всякими низкопробными развлечениями. В то же время и занятий так много, что и физическая природа не в состоянии отвлечь учеников от вредного времяпровождения. «Црирода ведь строгий счетчик, — по словам Спенсера.—Если вы потребуете от нея в одном случае больше, чем она готова вам дать, она немедленно уравняет свой счет вычетом у вас чего-либо другого».
Что сказать о всей системе преподавания, принятой в наших ученых заведениях, системе, как бы рассчитанной на то, чтобы создать нервно - расшатанных людей. Обучение, основанное лишь на культивировании честолюбия и тщеславия, не может способствовать здоровью. Чем способнее ученик, чем он более даровит, тем он больше объят страхом «не съехать как-нибудь с первого ученика». Он постоянно испытывает нервные волнения, постоянно дрожит, боится случайностей, которые могут сразу испортить его ученическую карьеру. Не даром известный невропатолог проф. Оппенгейм находит, что честолюбие—настоящий яд для неокрепших нервов.
Система отметок и экзаменов — источник новых страданий и волнений. И тут мы замечаем полную аналогию между состоянием ученика, не уверенного в исходе экзамена, и наемного труженика, безправного и материально необезпеченного, которого хозяин может выгнать по произволу на улицу. Последствия неодинаковы, но характер переживаемых обоими волнений один и тот же. В результате школьного обучения с его бессмысленными терзаниями и мучительными волнениями наблюдается безотрадная картина: ослабление умственных способностей, леность к учению, физическая вялость, утрата детской веселости и живости, плохой