381 —
отказывающийся в Англии от посещения трактира, отказывается только от алкоголя. Свои политическия потребности, свои стремления к общению с товарищами он имеет возможность удовлетворять в других местах. На любой площади он имеет право устраивать собрания, если только этим не создаются препятствия для движения. Народные массы имеют место, где они могут обменяться мыслями и получать необходимое для каждого гражданина политическое воспитание. К услугам более обезпеченных и передовых слоев пролетариата имеются многочисленные рабочие клубы. Здесь рабочий является полным хозяином, никто, в том числе и полиция, не имеет права вмешиваться во внутренний распорядок клуба, раз в стенах его не творятся уголовно наказуемые проступки. Иначе обстоит дело в Германии, где право союзов и собраний весьма далеко от совершенства. У нас в Германии единственным выражением политической свободы пролетариата является трактир. Пусть абстиненты морщатся от моих слов, но я все-таки скажу, что при условиях, господствующих в настоящее время в Германии, трактир является единственным местом, где низшие слои населения имеют возможность свободно собираться и обсуждать свои нужды. Вне трактира для германского пролетария не может быть никакой речи ни о товарищеском общении, ни об удовлетворении своих политических запросовъ».
У нас в России трактир приобретает особое значение блогодаря специфическим социально-политическим условиям нашей действительности. На съезде по борьбе с пьянством был прочитан чрезвычайно интересный доклад: «О роли корчмы в Прибалтийском крае». Автор этого доклада говорит: «Без Бога, без церкви, без господ мог бы с грехом пополам обходиться сельский житель Прибалтийского края, но никоим образом не без корчмы. Она как бы сделалась составным, необходимым элементом его жизни. Он смотрит на нее как на свой неизбежную судьбу, как на свой тень, от которой он никак не может отделаться. Если он хозяин и желает нанять себе рабочого, он получит его только в корчме. Если он холостой, он подсмотрит
— 382 —
себе невесту в корчме; если он женатый и хочет изменить жене, то поищет себе блудницу в корчме. Корчма— сваха и сводница. Излюбленное место прелюбодеяния, обыкновенное место грехопадения молодой девушки и молодого парня, растлевательница общественных нравовъ».
И, несмотря на знакомство с темными сторонами корчмы, сельское население прочно держится за это учреждение. Оно питает его общественные инстинкты, оно дает радости жизни, которых нет в окружающей действительности, оно дает необходимые развлечения, которых жаждет изголодавшаяся душа.
Но послушаем самих рабочих. Они сами в своих ответах на опросных листах, рассылавшихся при производстве различных анкет, выясняют значение невозможности удовлетворять свои духовные запросы и роль безправия в качестве могучих факторов алкоголизма. Проф. Озеров в своей книге «Горные заводы Урала» указывает на те ужасающие размеры, какие приняло пьянство среди рабочих уральских заводов. В Верхотурском уезде, в котором числятся заводы Богословские, Нижне-Тагильские и целый ряд других при окладе земских сборов в 125,4 тыс. руб. и недоимок их в 127 тыс. руб., было выпито водки за один год на сумму 3179 тыс. руб. На душу это составляет приблизительно 13 р., а на семью из 5 человек — 65 руб. Но таковы средния цифры. В самом Верхотурье расходовалось на водку на каждую душу населения по 29 р. 88 к., в Нижне-Туринской волости по 40 руб. 30 к., т.-е. на семью из 5 человек расходуется на водку по 201 р. 50 коп. «Если бы по такому масштабу, — говорит Озеров, — пило водку все российское население, то нашему министру финансов можно было бы спать спокойно: по винной монополии в казну поступило бы тогда не 700—740 милл. руб., а до 5 миллиардов 600 миллионов руб. Следовательно, мы далеки были бы от бюджетного дефицита».
Сами рабочие старались выяснить автору вышеприведенных строк причину усиленного потребления ими спиртных напитков. «В дни получки денег,—говорили рабочие,—а