— 352 —
циально для сезонных рабочих сделана землянка—-помещение в высшей степени тесное и неудобное. Плохо устроенная и расположенная в середине печь невыносимо коптит. Кухня, хлебопекарня и столовая находится в одной и единственной комнате, по бокам которой тянутся низкия нары, устланные соломой, тряпьем и детскими пеленками. Нары так плохи и неудобны, что рабочие не пользуются ими, предпочитая спать прямо на полу, где набросано грязное сено, что бы «не пачкался пол и не ели бы блохи». Воздух — даже в летнее время—крайне спертый, удушливый от дыма и вонючий от гниющого, немытого детского тряпья».
«С какой завистью, — продолжает свое безотрадное повествование Е. Варб, — рабочие должны смотреть на обстановку, которой во многих экономиях пользуются лошади». Вот описание конюшни на хуторе 3-а: «Экономия эта в своих заботах о лошадях превосходит все другия в заботах о людях. Конюшни весьма поместительные, светлые, чистый воздух, неиспорченный, блогодаря хорошо устроенным скатам для экскрементов. Подстилка под лошадей ежедневно кладется свежая, а старая убирается и отвозится от экономии на приличное расстояние».
Как не бежать рабочему от той ужасной жилищной обстановки, которая его окружаетъ? Какия силы в состоянии удержать его от злоупотребления спиртными напитками, раз он вокруг себя видит одну только грязь, вечно вдыхает вредные ядовитые испарения и полон постоянно одного лишь недовольства и жажды забвения? Наемный батрак готов, куда угодно уйти от давящей его среды, не то, что в кабак, который кажется ему раем, но даже в тюрьму. Люди, хорошо знакомые с жилищной обстановкой сельско-хозяйственных рабочих, уверяют, что «арест для них не страшен, в арестном доме и тюрьме харчи безплатны и несравненно лучше, чем у хозяина». Не раз такое же мнение высказывалось и представителями власти. Один земский начальник определенно заявил, что «рабочему отбыть возложенное на него наказание никакого лишения не представляет, и рабочий Считает для себя арест приятным и здоровым даже; по
— 353 —
поводу ареста существует даже в народе поговорка: «Кому острог, а мне горница».
Казалось, дальше этого нельзя итги в отношении пренебрежения одной из насущнейших нужд человека. Но в городах дело обстоит отнюдь не лучше. В крупных центрах, где кипит жизнь, где царят блеск и роскошь, беднота ютится в конурах, скорее напоминающих берлоги зверей, нежели человеческое жилье. В Берлине, напримеръ» имеется около 30.000 квартир, состоящих из одной отапливаемой комнаты, в которой живет от 6 до 14 человек. В Бреславле таких церенаселенных антигигиэнических квартир имеется около 8.000, в Магдебурге и в Бармене около 5.000. В Берлине около 200.000 человек лишены самостоятельной квартиры, они ютятся либо на койке, в «углу», либо в так называемой каморке. Таких жильцов коечно-каморочных квартир насчитывается в Петербурге й в Москве не меньше, чем в Берлине. Картины жилищной обстановки этих масс трудящихся до того ужасающи, что невольно начинаешь понимать, что толкает этих обездоленных людей в трактир, что делает их друзьями алкоголя.
Достаточно сказать, что в Петербурге около 70% одиноких рабочих и 43% семейных живут в угловых квартирах, чтобы понять, каким гнетом является для трудящихся жилищная нужда больших городов, «Самой выдающейся чертой этих квартир,—пишет д-р Рубель,—является чрезмерное переполнение их жильцами, местами достигающее ужасающих размеров. Грязь, духота—неразлучные спутники скученности—составляют также неизбежные атрибуты большинства угловых квартир, особенно населенных рабрщкми-летпиками. Полы со щелями, покрытые толстым слоем грязи; разорванные, засаленные, почерневшие от копоти, испещренные пятнами от раздавленных клопов обои; потолки темные от густо насевшей копоти; окна запыленные, грязные — все эти прелести вы найдете в любой угловой квартире. Во всех щелях мириады клопов, тараканов и других насекомых. И среди этой ужасной грязи, среди этого