— 311 —
мала. Сильно повысилась сумма недоимок, уменьшились брачность и рождаемость и значительно увеличилась смертность. Душевое потребление спирта понизилось с 0,7454 ведра до 0,6440 ведра. В 1890 году урожай повысился, а потребление все же продолжало падать и дошло до 0,6178 ведра. Падение потребления продолжается и в следующие годы:—0,5717 в 1891 году. В 1892 году потребление достигает своего минимума 0,5293 ведра. «Такое относительно сильное падение душевого потребления,—говорит г. ^Первушин,—совпадает как раз с голодными 1891 и 1892 гг.—годами скорби и обнищанья». Наконец, в 1893 году картина экономического блогосостояния резко изменяется к лучшему. Повышаются цифры брачности и рождаемости, значительно повышается заработная плата (с 50 до 75 коп. в день), повышается чистый остаток хлебов (с 15—18 пуд. в 1891—92 гг. до 25 пуд. в. 1893 году), и душевое потребление повышается с 0,52 ведра до 0,54.
Таковы факты, приведенные г. Первушиным в пользу своей ^еории. Но для правильной оценки приведенных цифр, для получения из них правильных выводов необходимо вдуматься в их смысл. Ведь недостаточно показать, что в годы хорошого урожая душевое потребление увеличивается на ничтожную величину для того, чтобы считать окончательно установленным тот факт, что между высотой урожая и размерами потребления спирта существует прямая зависимость.
Мы не должны, кроме того, забывать, что результаты как хорошого, такь и плохого урожая сказываются нередко лишь в следующем году, когда удается реализовать все выгоды счастливого положения и когда особенно ощутительной оказывается нужда, вызванная недородом предыдущого года. С другой стороны, нужно принять во внимание и то обстоятельство, что при отсутствии платежных средств душевое потребление должно падать, хотя бы потребность в водке существовала.
Если мы с указанной меркой подойдем к цифрам г. Первушина, оне предстанут щеред нами в совершенно ином свете. Прежде всего мы в приведенных статистиче-
— 312 —
Ских данных не видим хотя бы сколько-нибудь заметной пропорциональности между высотой урожая и увеличением потребления спиртных напитков. В 1887 году сбор хлебов, как мы видели, больше чем в два раза превысил сбор 1886 года, а потребление поднялось с 0,65 до 0,71 ведра, т.-е. едва на Ю%. Если только вспомнить, что в 1887 году увеличилась брачность и рождаемость (крестины), то и окажется, что на долю привычно-регулярного потребления или же пьянства, не связанного ни ф какими обрядами, никакого уменьшения не выпало. С другой стороны, в неурожайный 1889 год душевое потребление пало всего на 13,65%, хотя чистый душевой сбор хлебов пал на 52%. Наконец, воиъ^ мем 1892 год, этот год народного обнищания, когда у /населения совершенно иссякли средства, когда не хватало на удовлетворение самых насущных жизненных потребностей. Вот как сам г. Первушин описывает экономическое «блогосостояние» населения в 1892 году. «Полный неурожай, запасов от предыдущих годов никаких, не было/хлеба даже для обсеменения полей, а если у кого-нибудь и оставалось сколько-нибудь, то наскоро продавалось за бфзцейоке’ дабы сколько-нибудь облегчить недоимочную тяжесть; цены на хлеб поднялись с 41 коп. за пуд ржи в 1890 году до 100 коп. в 1891 году. Не надо говорить, каковы были последствия... болезни:—голодный тиф, холера, обнищание, одичание, страшная смертность особенно среди взрослых... ни Частная, ни общественная, ни правительственная субсидия, очень и очень умеренные, а главное, часто не попадавшия туда, куда следует, не могли сколько-нибудь значительным образом облегчить тяжелое положение народа». Вы ждете, что при таких нищенских условиях народ совершенно перестал пить. Но нетъ! Потребление понизилось всего на 18%. Разве этот факт не служить ярким доказательством того, что бедность служит побудительным мотивом для самоодурманивания? Ни больные, ни умирающие, ни голодные не могли пить в 1892 году. Пили те, у кого была малейшая возможность удовлетворить свой потребность в вине. И несмотря на царившую кругом нужду, несмотря на то, что не хватило даже средств