— 298 —
пострадали из-за алкоголя, а из 1505 женщин не было ни одной, в нужде которой можно было бы обвинять злоупотребление спиртными напитками. Такой же низкий процент нищих, растративших свое имущество из-за приверженности к вину, дает австрийская статистика.
Приходится, таким образом, признать, что нищета отнюдь не порождается пьянством. Имеются, напротив, факты, которые показывают, что пьянство служит последствием бедности, что страсть к вину выростает, развивается на почве материальной необезпеченности. Так, в 1839 году Ирландия выпила более 11 миллионов галлонов водки. В это время начал свой проповедь знаменитый капуцинский священник Мфтью. Его ли проповедь, или обстоятельства сложились уж очень блогоприятно, но через 2 года потребление спирта сократилось до 6 миллионов галлонов. В сороковых годах Ирландию постиг голод, полный неурожай картофеля; в итоге—крайний упадок уровня материального блогосостояния населения, и потребление спирта вновь поднялось до прежней высоты. В 1849 году Ирландия выпила столько же, сколько было выпито ею в 1839 году.
Казалось, в этих и других подобных фактах мы можем черпать доказательства того, что алкоголизм вызывается бедностью. Но против такого утверждения само собой напрашивается весьма сильное возражение. На парижском противоалкогольном прогрессе в 1899 году д-р Григорьев поделился своими интересными данными относительно 570 русских фабрикантов. Оказалось, что из них 266 отличаются полной трезвфнностью, 104 охотно выпивают при удобном случае, 120 напиваются каждый праздник и 130 каждый день. Этот факт является как бы резким противоречием той теории, согласно которой пьянство порождается бедностью. Люди ни в чем, казалось, не терпят недостатка и все-таки прибегают к магической силе алкоголя.
Мы уже выше говорили, откуда у богатых берется страсть к вину. В основе стремления к опьянению лежит психологическая черта—неудовлетворенность жизнью. И эта неудовлетворенность всегда имеет место в условиях существова-
— 299 —
ния бедняка, но она хорошо знакома и имущим. Первые не в состоянии удовлетворить своих насущных жизненных потребностей, вторые не могут найти разумной цели жизни и бьются постоянно в тисках скуки, из которой оци совершенно бессильны найти какой-либо выход. И те, и другие стараются заглушить внутренний голос, постоянно напоминающий им о несовершенствах своей жизни, об их безпомощности, об их бессилии что-либо исправить в условиих своего бозотрадного существования. И те, и другие не находят более дешевого и легкого средства на время избавиться от мучащих их лишений и сомнений, чем вино.
Но есть все же известная разница между алкоголизмом, вызываемым нуждой (Not-Alcoholism us), и алкоголизмом обезпеченных классов (Behäbigs-Alcoholismus). Люди, изнемогающие под гнетом материальной необезпеченности, терпящие на каждом шагу лишения, прибегают очень часто к вину, чтобы заглушить свои естественные желания. Им приходится чуть ли не ежедневно подавлять голод, прогонять чувство усталости, искать примирения с существующей действительностью, со своим безправным положением, сносить уколы самолюбия, столь частые в жизни бедняка: Люди обезпеченные не так чутки, чтобы на каждом шагу страдать от своего безделья, от того сытого самодовольства, которое они для себя создали. В пустых забавах, в бессмысленных развлечениях они находят для себя иллюзию дела, и только изредка они начинают ощущать всю тщету своих усилий создать себе разумную цель в жизни и верными шагами итти к ея осуществлению.
С другой стороны, самый характер потребления у неимущих совершенно иной, нежели у богатых. Первые, быть-мо-жфт, пьют меньше, нежели вторые, но пьянствуют больше. Среди обезпфчанных слоев населения наблюдается прфиму-мущфственно привычно - регулярное потребление. Они пьют ежедневно, пьют за обедом, приводят себя в несколько игривое состояние, но в большинстве случаев дальше этого не идут. Тяжелое опьянение, как мы уже говорили, им не так нужно. Неимущие лишены возможности пить регулярно,