Канель В.Я. «Алкоголизм и борьба с ним». М.:1914

В начало   Другие форматы (PDF, DjVu)   <<<     Страница 293   >>>

293 —

полной и несовершенной — традиционного «распивочного» потребления, изгнанного при казенной продаже из большинства оставшихся заведений; еще более полной заменой прежних явных распивочных заведений служили возникшие при монополии (правда в сравнительно небольшом числе) тайные притоны, в которых вино потреблялось на месте в обстановке, вполне воскресавшей картину дореформенного кабака».

Итак, население само создает для себя места продажи питей. Лишенные следов какой бы то ни было роскоши, свободные от соблазнительной красоты тайные притоны манят не внешним видом, а содержаниемъ—продажей водки. Они рассчитаны на удовлетворение народной потребности, а потому они прочно стоят в финансовом отношении и не знают страха пред блюстителями закона. Корчемство (тайная продажа вина) стало обычным явлением русской жизни, и потребление безпрепятственно возростало, несмотря на решительное уничтожение чарочной продажи, предпринятой правительством. «Мне приходилось видеть, читать в земской литературе, — говорил проф. Озеров в Государственном Совете при обсуждении нового законопроекта об изменении и дополнении некоторых, относящихся к продаже крепких напитков, постановлений, — как составлялся договор между корчемником и сельским обществом. Сельское общество гарантировало безнаказанность продажи, а корчемник гарантировал известное количество вина сейчас поставить обществу, а затем, вино членам этого общества будет продавать со скидкой настолько-то копеек дешевле, чем другим лицамъ».

Многие были уверены в том, что алкоголизм ростет, блогодаря практикуемой кабатчиками продаже в долг. Доступность водки даже при отсутствии денег считалась достаточным мотивом для усиления пьянства. Но, нетъ! Люди закладывают последнюю нужную им вещь из-за непреодолимого влечения к алкоголю, а отнюдь не из-за одной голой возможности получить за заложенную вещь водку. «Когда вводилась винная монополия,—говорил тог же проф. Озеров в заседании Государственного Совета,—запрещена была про-

— 294 —

дажа в долг. Но при специфических условиях русской жизни мы знаем, к чему это привело. Эта операция закладывания, которая прежде совершалась в самой лавке, в настоящее время совершается около казенной винной лавки. В селах и деревнях нередко можно наблюдать, как человек выходит из лавки, где у него не берут последняго зипунищка, а тут есть лица, которые у него возьмут в залогъ». Закрытие распивочных повело также к увеличению потребления в семьях. Нет возможности пить в кабаке, и люди стали пить в семье.

Таким образом, ясно для нас, что не предложение водки и не многочисленные соблазны при продаже ея являются причиной пьянства. Алкоголизм покоится на общественных и экономических условиях жизни, и предложение только потому и становится таким обширным, таким, мы бы сказали, изощренным, что существует большой спрос на вино. Следствие, блогодаря совпадению двух явлений, было принято за причину. Не даром Дюкло зло смеется над теми, кто в уменьшении прфдожения вина, в закрытии мест продажи и кабаков усматривает меру борьбы с пьянством. «Очаги заразы!—восклицает экономист; вертепы соблазна!—говорят те, кто ходит туда слишком часто и кто, не имея сил управлять собой, взывает к помощи полиции. Опыт всех стран,—говорит Дюкло, — где пытались ограничить потребление алкоголя, затрудняя его продажу, свидетельствует, что везде, где публика хочет пить, остроумные промышленники дадут возможность этого достигнуть. Так, когда в некоторых штатах Америки одним только фармацевтам предоставлено было право отпускать вина и спиртные жидкости, то скоро оказалось, что аптеки превратились в лавочки и кабаки. При том же пьянство в частном доме или за углом заменяет вполне пьянство в кабаке. Население не пьет лишь там, где оно не хочет пить: какое бы то ни было принуждение или ограничение возможно лишь там, где это население само вступается в дело и служит исходной точкой для давления общественного мнения и поддерживает его».