— 277 —
допустимость праздности и заставит нас посвятить себя какой-либо творческой работе.
Но картина совершенно изменяется, если мы не в состоянии следовать голосу друга, как бы он ни был разумен и каким бы доброжелательством к нам он ни был проникнут. Если мы ютимся в лачуге потому, что у нас нет средств на наем сносного помещения, если мы вынуждены ходить в лохмотьях по той простой причине, что мы не в состоянии обезпечить себе приличную одежду, то друг, который будет нам постоянно указывать на тяжелые условия нашей жизни и будет настойчиво требовать их изменения, начнет нас, в конце-концов, основательно раздражать. И, если этот назойливый голос, постоянно твердящий о наших невзгодах, не умолкнет, если в наших ушах все время будут раздаваться его укоры, мы рады будем зажать ему рот, чтобы хоть на время избавиться! от его надоедливых напоминаний, от его требований перемен, которых мы не в силах осуществить.
Аппараты и приспособления, заложенные в нашем организме и указывающия нам на наши нужды, на необходимость их удовлетворения, уподобляются нашим друзьям, искренне желающим видеть нас довольными и счастливыми. И люди, которым легко удовлетворить свои нужды, как физическия, так и духовные, охотно прислушиваются к голосу друзей и идут навстречу бсем указаниям своих сигнальных аппаратов. Но человек, находящийся вечно под гнетом нужды и отчаяния, человек, постоянно испытывающий духовный голод, неспособный найти пути для его утоления,—такой человек будет рад хоть на время заглушить назойливый голос друзей, твердящий о несовершенствах его существования. Ему хочется отделаться от лютой правды, о которой безпощадно говорят ему его сигнальные аппараты, ему хочется уйти от печальной действительности с ея невзгодами, он жаждет воображаемого, призрачного счастья, если жизнь не обезпечила ему настоящого. Из сферы давящей житейской правды переходить иногда в мир фантазии, видеть окружающий мир в ином более розовом свете стало
— 278 —
настоятельной потребностью физиологической организации современного человека. «Победы зла, неудача лучших порывов,—говорит проф, В. Я. Данилевский, — личные невзгоды могут привести к скептицизму, порывам отчаяния, к полному пессимизму, и все же человек никогда не откажется от стремления к лучшему, к совершенству: его влечет вперед, к высшему и лучшему, роковое стремление, инстинктивная потребность, как органическое свойство ростущого и развивающогося духа». И, если человек никак не может подняться вверх, над засасывающей его житейской тиной, он начинает понфволе жаждать иллюзий, которые обладают наибольшей способностью возбуждать чувства, волновать, воодушевлять. «Пусть это,—говорит профессор Данилевский,— простая игра воображения, обман чувства, пусть это будет извращение действительности, вызывающее резкий отпор разума, здравого смысла—все равно, человек изменяет последнему, не слушается его и отдается во власть иллюзии, ибо так требует закон живой природы; проявляя свои непреоборимые влияния через инстинктивные побуждения и внесозна-тфльные влечения, этот закон есть лишь выражение свойств и условий физиологической организации, выработанной и упроченной прогрессивной эволюцией мозгового и психического аппаратовъ».
Иллюзий жаждут все люди, которые не в состоянии следовать велениям своих сигнальных аппаратов, и алкоголь является для них лучшим средством для того, чтобы заглушить надоедливые голоса, говорящие о невозможном, требующие неосуществимого. Забвения жаждет рабочий потому, что он не в состоянии утолить свой голод, отдохнуть при усталости, позволить себе духовные наслаждения, без которого мир не мил. Но иллюзия необходима также для представителей обезпеченных групп; и для них недоступны многия удовольствия, о которых им постоянно напоминает внутренний недовольный голос. Им неведомо наслаждение, которое дается творческим трудом; они не в состоянии прогнать съедающую их скуку, и у каждого из них создаются