— 274 —
разнообразное калечение детской души, ея деморализация, хотя бы без умысла семьей и школой, заброшенность и безпризорность молодого существа, предоставляемого собственному развитию, т.-ф. на волю случайностей; а одновременно, с другой стороны, вездесущие питейные предрассудки и обычаи— являются при своем взаимодействии такими могучими факторами возникновения алкоголизма у подростков и юношей, что не приходится думать о таинственных силах наследственности».
Итак, недостаток знаний, низкий уровень культуры,— вот силы, превращающия питейные нравы в могучий фактор алкоголизма. Но как, при свете только что изложенной теории, объяснить такой фактъ? В 1891 году в Берлине состоялся съезд врачей. Город дал в честь съезда большой банкет, длившийся около 12 часов. Гостей было всего около четырех тысяч, а выпили они более 15 тысяч бутылок вина, пива и немало еще порций коньяку. В итоге оказалось разбитого стекла на 3 тысячи марок. Ведь все эти люди, приехавшие на съезд, были, несомненно, знакомы с физиологическим действием алкоголя, все они принадлежали к категории просвещенных граждан, и все их знания, как и усвоенные ими культурные привычки, не помогли им воздержаться от злоупотребления вином.
Мы видим отсюда, что ссылки на питейные обычаи или на недостаточное знакомство с разрушительным действием алкоголя нисколько не объясняют нам возникновения привычки к вину. В основе народных нравов должны лежать какие-либо реальные интересы. Если этих последних нет, или, скажем иначе, если тот или иной обычай ясно нарушает интересы господствующих классов, он падает и перестает играть какую бы то ни было роль в жизни народа. И в данном случае, когда речь идет о питейных нравах, необходимо выяснить те реальные интересы, которые их поддерживают, или же те условия жизни, которые делают пагубные предрассудки неизбежными. К слову сказать, многие непосредственные наблюдатели народной жизни давно уже приходили к заключению, что питейные нравы отнюдь
— 275
нф висят в воздухе, что они покоятся на прочном реальном фундаменте отношений, характеризующих собой переживаемый нами ныне уклад жизни. Так, говоря о случаях спаиванья крестьян интеллигентными людьми, земский врач Фармаковский пишет: «Пользованье вышеуказанным (питейным В. К.) предрассудком со стороны деревенских кулаков вошло в стройную систему эксплоатации народных масс. Обычное желание безденежного бедняка выпить в данный момент на чужой счет чарку водки усугубляется еще сознанием оказываемой ему чести и заставляет его за грошовое угощение, приправленное этой радушной честью, платить иногда рублевой услугой. И деревенские эксплоататоры прекрасно сознают все выгоды, оказываемые им вином, и всеми силами препятствуют прекращению народного пьянства». Д-р Фармаковский рассказывает далее, как многие из ле-чившихся у него алкоголиков, перестав на время пить, снова подпадали влиянию пагубной страсти, лишь только они возвращались в прежнюю среду и начинали жизнь при прежних условиях. Заканчивает наш автор свой печальный рассказ следующим убийственным выводом. «Пьянство крестьян настойчиво поддерживается их эксплоататорами, и ради большей пользы для этих последних в деревне установился обычай всяких запоев, давасов и пропоев. Ни одна сделка, ни один договор, ни одна более или менее крупная покупка или продажа нф совершается без вина. Главный смысл всех этих попоек заключается в том, что одна сторона старается споить или соблазнить предстоящей выпивкой другую, чтобы тем лучше фф надуть».
Мы видим, что нф слепое подражание виновно в возникновении питейных нравов. Тут действуют непреложные законы общественного развития, тут сказывается влияние социальной среды, неизбежно приводящей к подражанию. Личный мотив пьянства—подражание—превращается, таким образом, в могучий социальный фактор, характер и значение которого будет ясен из дальнейшого изложения.