— 269 —
представители всех классов, разнообразных, прямо противоположных по своим интересам социальных групп,— значит, нечего винить в пьянстве общественные или экономическия условия. Начинает пить человек просто в силу подражания, а затем уже втягивается в эту привычку и не в состоянии от нея отстать. Мало-по-малу из этой личной потребности каждого подражать окружающим складываются питейные нравы (Trinksitten), которым вынуждена подчиняться вся масса населения. Из личного фактора алкоголизма подражание становится фактором общественным, необыкновенно могущественным. Выростают народные обычаи, которых нельзя обойти. «Стремление к трезвости,—говорит один автор,—встречает препятствие в установившихся обычаях, в том, что можно назвать «питейными нравами» и «скверным товариществомъ». В среде крестьян, мещан, старозаветного купечества, людей, живущих по стародавним обычаям, эти препятствия особенно сильны. Как не выпить с «хорошимъ» или «нужнымъ» человеком, как не попотчивать гостя или отказаться пить с хозяиномъ? А свадьбы и похороны—уже обязательные «мирския» попойки».
Обычай оказывается всевластным в деревне, обычай царит в городе. «Во все время моей службы в деревне,— рассказывает земский врач Н. В. Фармаковский,—я присматривался к тому, как происходит алкоголизация народа. Я видел, как это зло глубоко входит в обычаи и культ крестьянства, и как зеленое вино все больше и больше вытесняет собой все другия праздничные, народные развлечения и интересы. К этому следует прибавить еще то очень важное и роковое для простых людей явление, что угощение вином по укоренившемуся обыча’ю всех крестьян считается за особую, честь, и отказ от предлагаемой чарки означает пренебрежение этой честью. Эта честь бывает особенно велика, если она оказывается простому рядовому крестьянину каким-либо выдающимся лицом: начальником, богачом или даже вообще интеллигентом. Честь эта так велика, что из-за нея пьет даже непьющий человек, и пьет иногда до того, что от большого количества выпитого с непри-
— 270 —
вычки вина за оказанную фму честь жертвует даже собственной жизнью. Не могу забыть двух смертных случаев от опьянения вином непривычных к нему людей, из которых один пал жертвой праздничного угощения его земским врачом, а другой погиб от угощения же на помочи у одного административного лица. Подобные случаи спаиванья крестьян интеллигентными людьми обыкновенно тщательно замалчиваются и остаются известными только в пределах ближайшого района».
Питейные обычаи, как мы уже говорили, свили себе прочное гнездо в деревне. Мы воспользуемся здесь целым рядом показаний, идущих от лиц духовного звания, и яркими красками рисующих народные нравы, сказывающиеся, в приверженности к вину. Один священник пишет: «Свадьбы служат ужасным разорением всего имущества хлебопашцев; меньше 50 рублей последний бедняк свадьбы не устроит, а кто побогаче, тот сразу набирает водку рублей на 100 и больше». «Из местных обычаев,—пишут из с. Беловод-ского, Сфмиреченской области, — можно указать «свадебные кладки», т.-е. когда родители невесты выговаривают с родителей жениха на свадьбу не менее ведра водки, да кроме того и жених еще покупает не менее ведра».
Д вот любопытное сообщение из Пензенской губернии. «Особого внимания заслуживает разоряющий наших крестьян обычай «цропивать девушекъ», т.-ф. брать за невесту с жениха не столько деньгами, сколько вином (от 6 до 10 ведер, которые выпиваются до свадьбы), так что весь брак обходится не меньше 200 рублей».
«Пьют на крестинах,—пишет священник Миртов,— пьют на погребениях. При погребении нельзя, говорят, обойтись безе водки. За водку копают могилы, за водку несут покойников. В оправдание говорят: денег за труд не берем, а водки не дать, в другой раз никого не дозовешься».
Пьют пред началом труда, пьют и по его окончании. Пьянством ознаменовывается начало сенокоса, жнитвы, молотьбы. «Ни одна помочь не обойдется без того, чтобы не