— 182 —
ступлений и по размерам потребления в эти периоды вина и приходит к заключению, что с возрастанием потребления вина и общее количество преступлений возросло у мужчин на 10%, у женщин на 25%; преступлений против собственности увеличилось на 12,7% и 14,6%, общественной нравственности— на 36,6%, и 48,0%, убийства на 1,3 и 6,4%; нанесение телесных повреждений — на 20% и 67%. Такую же тесную зависимость между потреблением алкоголя и преступлениями нашел по отношению к г. Киеву д-р А. Иносов. За девять лет, протекших с 1890 по 1899 год, увеличилось в Киеве потребление алкоголя, была усилена и крепость продаваемого вина. Этих двух фактов, по мнению указанного автора, было достаточно для того, чтобы число дел у мировых судей г. Киева с 17,2 тысяч в 1890 году возросло до 24 тысяч в 1899 году. За тот же период увеличилось потребление алкоголя с 1,17 ведра на душу до 1,23 ведра. И этот факт очень быстро сказался на повышении преступности. В 1890 гаду приходилось 3,4 подсудимых на тысячу населения, и в 1899 году их было уже 7,3.
Данные и выводы д-ра Иносова имеют еще некоторое значение. Они касаются одного города, имеют в виду дела, разбиравшияся у мировых судей, возникшия, главным образом, из-за нарушения общественной тишины и спокойствия. Тут пьянство, как мы уже говорили, несомненно, играет первенствующую роль. Но совершенно неправильно, по нашему мнению, поступает проф. Сикорский, вздумавший взвалить на алкоголь всю ответственность за рост преступлений в России и не обративший никакого внимания на другие факторы, способствующие развитию преступности. Как раз периоды, взятые для сравнения проф. Сикорским (1884—1889 гг. и 1889—1893 гг.), отличаются один от другого, помимо потребления алкоголя, еще и в других отношениях. Е. Н. Тар-новский указал, что преступность в 33 губерниях Европейской России и в отдельных районах находится в прямой зависимости от цен на хлеб. Вместе с падением цен на рожь в 1885—1890 гг. падала и преступность; на 1888 год выпадает наименьшая преступность и одна из наиболее де
— 183 —
шевых цен хлеба. Такая же низкая степень преступности отмечается для 1889 года, когда и цены на хлеб стояли очень низкия. Но в 1891 и 1892 гг., когда голод охватил значительную часть России, хлеба не хватало, и преступность обнаружила значительный подъем. На высоком уровне держалась преступность и в 1893 и 1894 годах при дешевых хлебных ценах. Такое несоответствие нашло уже себе объяснение в трудах Колаяни, подметившого продолжительное влияние неурожаев и экономических кризисов вообще на преступность. Такие годы общественных потрясений ведут к ослаблению морального чувства и к потере привычки к труду. «Кроме этого объяснения,—говорит М. Н. Гернет,— возможно другое, и оно представляется нам более правильным. Такие страшные по своей нужде годы, как 1891 год в России, когда люди умирали с голоду, а преступность сразу возросла, должны вести к продолжительным экономических потрясениям. Урожаи и низкия цены 1893 и 1894 года не могли привести к значительному падению преступности, потому что они не могли уничтожить всех тяжких последствий нищеты, порожденной голодом 1891 года: раны были слишком глубоки, и на их залечение требовалось продолжительное время. Кроме того, высокая преступность 1893 и 1894 годов, определенная для всех 33 губерний вместе, объясняется неурожаем 1893 года и особенно 1894 года, постигшим Петербургскую, Псковскую и Новгородскую губернии с их преступностью выше средней».
Мы видим, что те явления, которые приписываются действию одного только алкоголя, находят себе более правильное объяснение в экономической неустойчивости масс, в нищете, свившей себе прочное гнездо среди населения. Но в литературе имеются и прямые данные, доказывающия, что связь между преступностью и количеством потребляемого алкоголя чрезвычайно слаба и не дает никаких оснований для решительных выводов. По данным статистики по казенной продаже питей за 1902—1904 г. наибольшее потребление алкоголя выпадает на столичные губернии Московскую и С.-Петербургскую. Из них Петербургская действительно