— 180 —
важнейшее основание всего нашего современного общественного строя, — эти и подобные им другия обстоятельства составляют, по моему убеждению, важнейшую группу неблогоприятно влияющих на преступность факторовъ». Еще более определенно и резко высказывается по поводу влияния условий социальной жизни на преступность Принс. «В низших слоях,—говорит он,—где кишат несчастные, нарождаются голодные преступники, снедаемые отчаянием и ненавистью, создаются алкоголики, всякие нарушители порядка, бродяги, ненавистники работы и мономаны, действующие по указаниям своего развинченного организма. Здесь можно встретить всех тех, кто не щадит ни чужой собственности, ни жизни, ни чести, ни нравственности, так как все это блого, не имеющее для них никакой цены, никакого смысла. Наоборот, в высших слоях общества можно встретить людей, изнемогающих под тяжестью своего богатства и могущества, субъектов с расстроенными нервами, виверов и кутил, влачащих свое безполезное существование с характером паразитизма,—все типы подобно неврастеникам низших классов, несомненно, приближающиеся к вырождающимся, нравственно помешанным и преступникамъ».
Экономическия условия жизни населения часто толкают людей на путь преступлений. Д-р Зигфрид .изучил нормы заработной платы в связи с преступностью в Прусских провинциях за 1892—1901 г. и пришел к следующему весьма интересному выводу. В десяти провинциях, где условия вознаграждения за труд более или менее блогоприятны, преступлений совершается гораздо меньше, чем в 13 других провинциях, где заработная плата поражает своим низким уровнеми. И прав, конечно, Отто Ланг, когда* он говорит: «Преступность—социальное явление. Она обусловливается обстановкой жизни и труда широких общественных кругов. Бороться успешно с преступностью можно лишь путем устранения тех условий, которые воспитывают в людях злую волю и заставляют их искать удовлетворения своих насущных нужд при посредстве злых деяний. Но и алкоголизм — социальное явление, которое отнюдь не может
— 181 —
быть объяснено личными особенностями неумеренно пьющого. Это условия существования толкают миллионы людей на путь пьянства ».
Ясно отсюда, что два параллельно идущих явления, вытекающия из целого ряда весьма сложных обстоятельств, пытались поставить в причинную зависимость одно от другого. Неудивительно, что цифры совпадают и людей легковерных убеждают в том, что, не будь кабаков, не было бы нужды в тюрьмах. На эту удочку попадались и некоторые авторитетные ученые, которые усматривали в усиленном потреблении алкоголя главную, если не единственную, причину, порождающую преступность. Так, Энрико Ферри на основании францусских данных, относящихся в 1850—1880 гг. приходит к заключению, что число убийств находится в тесной зависимости от урожая винограда. В годы, отмеченные хорошим урожаем винограда и расширением производства вина, число убийств и телесных повреждений повышается. Напротив, при неблогоприятном урожае падает число упомянутых преступлений. Против этих выводов Ферри решительно восстает Колаяни. Он приводит примеры целого ряда итальянских городов, сравнивает между собой различные страны и провинции по количеству потребляемого в них алкоголя и доказывает, что никакой зависимости между количеством выпиваемого спирта и преступностью нет. И Колаяни твердо стоит на том положении, что преступность является результатом многочисленных факторов социального порядка, что среди них некоторое значение выпадает также на долю алкоголя и что при разнообразных социальных условиях один и тот же фактор может обусловить далеко не одинаковые последствия. Та же самая степень потребления алкоголя в Стокгольме и Неаполе будет иметь далеко неодинаковое влияние на развитие преступности в обоих городах и уж во всяком случае неодинаковое действие на характер преступлений.
Пример Ферри нашел себе многочисленных последователей. Так, проф. Сикорский сравнил два периода 1884—1889 гг. и Т889—1893 гг. по количеству совершенных в России пре