— 122
вия, часто в конец подрывающия блогосостояние населения. Имеются многочисленные данные, доказывающия, что неурожаи очень мало отражаются на потреблении алкоголя в смысле его уменьшения. Есть даже факты, устанавливающие как раз обратное отношение. В неурожайном 1867 году потребление вина повысилось против 1866 года на в 1891 году,
весьма неурожайном, оно, против 1890 года, понизилось на 15%, но 1902 год, большая часть которого была бедственна вследствие скудной жатвы предыдущого года, дал значительное увеличение казенного питейного дохода (с 2 руб. 11 коп. до 2 руб. 47 коп. на душу). В неурожайные 1905 и 1906 годы потребление алкоголя не только не сократилось, но еще значительно увеличилось в губерниях, пострадавших от недорода.
Что представляет собой недород для крестьянского населения, нам хорошо известно. А. В. Пешехонов, приводя ужасные картины крестьянского голода, говорит: «Князь
С. И. Шаховской, посетивший Самарскую и Уфимскую губернии, в своем отчете, рассказывает действительно ужасы про положение голодающих, оставившие в нем потрясающее впечатление. В своем отчете сухим, далеким от всякого пафоса, языком, с точным указанием селений и дворов, он рассказывает про хаты с раскрытыми крышами и сожженными уже верхними бревнами, про семьи, опухшия от голода, про совершенно голых детей, про старика, не евшого неделю и заплетающимся языком просившого заезжого барина, чтобы он продал его шубу и дал ему перед смертью напиться чаю».
И при такой отчаянной нужде деньги на вино все же находились, и расход его мало уменьшился сравнительно с блогополучными годами, На такую устойчивость потребления указывает Л. Бух. Последний приводит заключение отчета государственного контролера за 1898 год о том, что «неудовлетворительный урожай в некоторых местностях империи, сопровождавшийся высокими ценами на хлеб, в общем не оказал влияния на потребление казенного вина», и усиливает еще этот вывод, говоря, что «возрастанию потре
— 123 —
бления вина в монопольном районе не служит препятствием даже неурожай и крайне бедственное положение». В подтверждение этого г. Бух приводит заявление гласного Усачева в заседании саратовского земского собрания в 1901 году о том, что, несмотря на голод, в одном селе казенная лавка продала водки на 2000 рублей за две недели.
На фоне голода и тяжкой нужды траты на спиртные напитки приобретают особенно жестокий смысл. Голодные люди несут в винную лавку последния крохи, которые могли бы им пригодиться на хлеб насущный, отдают на водку средства, которые могли бы хоть несколько поднять их скудное питание, и тем вернее доводят себя до всякого рода физических страданий, до тяжких недугов и преждевременной смерти.
А вот еще один не менее разительный факт из жизни нашей обездоленной деревни. Д-р Шингарев яркими красками рисует уровень экономического блогосостояния населения так называемых вымирающих деревень. «Целый ряд дворов, не имеющих возможности купить капусты, огурцов, мяса, целые семьи—без молока в течение круглого года! Да разве это не хроническое недоедание, не ужасная постоянная нищета, питающаяся ржаным хлебом, изредка кашей и опять-таки хлебом и больше ничемъ». И в этих вымирающих деревнях, среди этих несчастных бедняков водка занимала свое определенное постоянное место. Так, в 1900 году получено было в Животинном и Моховатке (названия вымирающих деревень) в виде акцизного сбора около 750 рублей. В первой деревне потреблено было 119 ведер, во второй 68,2 ведер водки. Еще одна интересная подробность. Многие дворы оставались без насущнейших жизненных припасов, буквально необходимых для питания. Так, гречневой крупы не было в 68 дворах Животинного и во всех дворах Моховатки, свежей капусты не имели 36 дворов Животинного и 10 Моховатки, даже квашеной капусты не имелось в 11 дворах Животинного и в четырех дворах Моховатки, огурцов и арбузов не ели в 49—58 дворах Животинного и Моховатки. Нечего и говорить относи