— 121 —
пьем меньше, чем наши западные соседи, но пьянствуем больше. У нас не хватает средств для правильного (регулярного) умеренного потребления, но едва подойдет блогоприятная полоса, мы готовы бросить колоссальную сумму на спиртные напитки. Невольно напрашивается сравнение России с Новой Зеландией, которая также отличается от стран Запада низким потреблением алкоголя. «Новая Зеландия,— говорит Мижуев в своей работе «Передовая демократия»,— как и Россия по душевому потреблению спирта стоит в конце убывающого ряда. Однако есть обстоятельства, которые делают совершенно различным смысл такого факта в отношении к России и в отношении к Новой Зеландии. Малое потребление спирта в России идет совершенно параллельно с малым потреблением всех пищевых продуктов и является поэтому одним из признаков народной бедности. В Новой Зеландии дело обстоит как раз наоборот: занимая одно из первых мест по душевому потреблению мяса, чая, сахара и хлеба, Новая Зеландия в противоположность этому занимает одно из последних мест по душевому потреблению алкоголя. В Новой Зеландии пьют мало алкоголя потому, что не желают пить больше, а не потому, что не имеют средств для его покупки. Кроме того, в колониях Австралии душевое потребление не только мало, но оно распределяется в течение года более или менее равномерно; пьянство наблюдается чрезвычайно редко, а нравственность населения весьма высока».
У нас картина получается иная. Мы готовы, ни с чем не считаясь, пропивать огромные суммы. «У нас в деревне,— говорит проф. Озеров, — каждая копейка на счету. Денег нет на школы, из-за получения в хозяйство нескольких лишних копеек родители отрывают детей от школы. И в то же время слышишь, как иногда большия деревни в свои праздники тратят целые тысячи рублей на водку. Одна известная мне деревня черноземной полосы России в свой храмовой праздник тратит 2400 (!) рублей на водку».
Сумма трат на спиртные напитки остается почти постоянной, невзирая на какия бы то ни было неблогоприятные усло-
— 122
вия, часто в конец подрывающия блогосостояние населения. Имеются многочисленные данные, доказывающия, что неурожаи очень мало отражаются на потреблении алкоголя в смысле его уменьшения. Есть даже факты, устанавливающие как раз обратное отношение. В неурожайном 1867 году потребление вина повысилось против 1866 года на в 1891 году,
весьма неурожайном, оно, против 1890 года, понизилось на 15%, но 1902 год, большая часть которого была бедственна вследствие скудной жатвы предыдущого года, дал значительное увеличение казенного питейного дохода (с 2 руб. 11 коп. до 2 руб. 47 коп. на душу). В неурожайные 1905 и 1906 годы потребление алкоголя не только не сократилось, но еще значительно увеличилось в губерниях, пострадавших от недорода.
Что представляет собой недород для крестьянского населения, нам хорошо известно. А. В. Пешехонов, приводя ужасные картины крестьянского голода, говорит: «Князь
С. И. Шаховской, посетивший Самарскую и Уфимскую губернии, в своем отчете, рассказывает действительно ужасы про положение голодающих, оставившие в нем потрясающее впечатление. В своем отчете сухим, далеким от всякого пафоса, языком, с точным указанием селений и дворов, он рассказывает про хаты с раскрытыми крышами и сожженными уже верхними бревнами, про семьи, опухшия от голода, про совершенно голых детей, про старика, не евшого неделю и заплетающимся языком просившого заезжого барина, чтобы он продал его шубу и дал ему перед смертью напиться чаю».
И при такой отчаянной нужде деньги на вино все же находились, и расход его мало уменьшился сравнительно с блогополучными годами, На такую устойчивость потребления указывает Л. Бух. Последний приводит заключение отчета государственного контролера за 1898 год о том, что «неудовлетворительный урожай в некоторых местностях империи, сопровождавшийся высокими ценами на хлеб, в общем не оказал влияния на потребление казенного вина», и усиливает еще этот вывод, говоря, что «возрастанию потре