— 19 —
какой был указ послан. Но что же делать, если народ наш строптив, непослушен, испорчен, но грехах погряз. Нет у нашего народа ни стыда, ни совести. Указов не слушает. Оттого и безобразие.
Дело в том, что указ 1652 года был торжественный, «всенародный», о нем на площадях кричали. А другие указы, противоположные ему, были не торжественные и никому неизвестные, кроме чиновников. Поэтому иностранцам, приезжавшим в Москву, предоставлялось думать: «какое в России блогожелательное правительство и какой скверный народъ», а народ думал: «в Москве дела но правде решают, а вся беда on. мошенников воевбд и приказных, ибо они указов не исполняютъ». Впоследствии эта манера делить указы на настоящие и общеизвестные была усовершенствована. И по-немногу установился порядок, наблюдаемый ныне: во всеобщее сведение издаются законы, а о том, как надо поступать, чиновникам рассылаются секретные указы или циркуляры.
Этим обычаем воспользовался, между прочим, и министр Витте, когда вводил свой «казенную монополию». Он старался всех уверять, будто казенная торговля водкой устраивается с единственной целью—уменьшить «народное пьянство». И даже одновременно с казенными кабаками завел так называемые попечительства о народной трезвости. Попечительства эти существуют и по закону должны стремиться к сокращению кабаков. Но когда крестьяне хотят «потрезветь» и приговором просят закрыть в их селе «казенную винную лавку», правительство весьма этого не одобряет. На просьбы о закрытии казенного кабака обыкновенно следует отказ. А кое-где члены попечительства о народной трезвости—земские начальники рассматривали такой приговор, как бунтовщическое деяние, и подписавшихся под приговором сажали в кутузку. Так обстоит дело в действительности. На бумаге же правительство всячески заботится об уменьшении пьянства и всячески поддерживает попечительства о трезвости.
Такую же показную «совестливость» обнаружила Москва, когда самое слово: «кабакъ» среди народа стало ругательным и позорным. Сохранять название: «царев кабакъ», было прямо таки неудобно. Тогда Москва объявила, что уничтожает «кабаки», т. е. велела их называть «кружечными дворами». Таким способом удалось убить сразу двух зайцев: с одной стороны, позорный кабак был уничтожен на бумаге и каждый приказный дьяк мог говорить: «нет у нас на святой Руси кабаковъ», а с другой стороны—доходы царские сохранились полностью, ибо кабаки остались по прежнему, только на них переменили вывеску. Впрочем,
название: «кружечный дворъ» тоже сделалось ругательным. Уже после Петра Великого, когда царствовала дочь его от Марты Скавронской Елизавета Петровна, было велено слова «кружечный дворъ» уничтожить, а называть кабаки «питейными домами», и при том не царскими питейными домами, а казенными. Еще позже, при государе Николае Павловиче, когда и «питейный домъ» прославился, один сановник, по фамилии Мордвинов, предлагал новое название: «лавка продажного вина». Но об этом речь ниже.
ГЛАВА VI. Как исчез царев кабак.
Несколько лет назад между двумя русскими министрами С. Ю. Витте и И. Л. Горемычным возник спор. Горемыкин убеждал, что надо распространить земския и городския общественные управления для заведывания местными хозяйственными делами (постройка дорог, мостов, больниц, школьных зданий и т. и.). А Витте убеждал, что, наоборот, земския и городския общественные управления не только нельзя распространять, но наоборот, надо существующия уничтожить. Вкратце доказательства таковы:
—В России верховная власть самодержавна. Она может делать все, не спрашиваясь, нравятся народу ея действия или не нравятся. Между тем в земствах и в городских общественных управлениях люди делают не то, что им приказано, а то, что они сами находят более правильным. Отсюда выходить три неудобства. Во-первых, выборные земцы, напр., решая свои местные общественные дела, естественно желают, чтобы и государственные дела решались выборными людьми, а не единоличной властью государя. Во-вторых, когда общественного управления нет, население разъединено и потому молчит, хотя бы распоряжение начальства ему не нравилось. Каждый человек чувствует, что один в поле не воин, и потому не прекословит. А когда население блогодаря, например, земству объединено, то оно уже чувствует свой силу, и осмеливается возражать не только против губернаторских распоряжений, но и против министерских циркуляров и даже против Высочайших указов. В-третьих, с каждым отдельным человеком самодержавное правительство может поступать, как угодно. Например, Родичев сам по себе или Петрункевич сам ио себе могут быть по желанию начальства и казнены, и помилованы. Иное дело, если те же Родичев и Петрункевичъ—выборные люди; например, гласные губернского земства. Их бы порой и хотелось наказать, но опасно, потому что могут выразить неудовольствие все избира-