— 8 —
Было, однако, время, когда действительно приходилось просить Христа ради на построение кабака. И люди не смеялись над этими словами, а наоборот, живо соболезновали тому, кто говорил их, и подавали на построение кабака так же усердно, как ныне подают, например, погорельцам. Дело в том, что лишь говорилось: «кабак великого государя московского», по кабаки строила вовсе не Москва. Из Москвы только присылался приказ: «построить кабакъ». А самую постройку население обязано было производить своими средствами и за свой счет. Кроме того, само население было обязано доставлять в кабак вино, т. е. или построить винокурню, или подрядить винокуров. Это также на свой" счет. Затем население обязано было выбрать «верного человека» для торговли в кабаке. Этот верный человек, обыкновенно, давал присягу не утаивать доходов и полностью передавать их в царскую казну. Отсюда и название «целовальникъ», т. е. кабацкий торговец целовал крест и Евангелие в подтверждение: своей присяги. Но присяга была лишь для формы. А на деле за своего выборного отвечало опять таки население. То есть, если выборный целовальник растратил выручку, или не внес в царскую казну столько, сколько назначено Москвой, то всю недостачу взыскивали с населения. В приказах об открытии кабаков так и писалось: «а буде явится остановка какая нибудь, или выберете дурных людей, или учините какой нибудь убыток, то быть вам в опале и во всяком разореньи». Недостающая выручка, обыкновенно, разверстывалась. И кто не платил наложенной на него доли, того «ставили на правжъ», т. е. выводили на площадь, раздевали и били палками до тех пор, пока не заплатит. От правежа могли избавиться лишь дворяне. Дворянин имел право вместо себя поставить на правеж своего холопа.
Бывало, что хоть воеводские служители и усердно бьют неисправного плательщика, а он все-таки не платит. На этот случай воеводы имели приказ: «если людишки на правеже начнут отстаиваться и денежных доходов платить не станут, у таких дворы их, имения, лавки отписать на великого государя». Таким образом, поступление в казну кабацкого дохода было обезпечено.
Но вот, положим, население построило кабак, поставило вино, выбрало целовальника. Началась торговля. Целовальнику надо во что бы то ни стало продать как можно больше, чтобы собрать, сколько нужно, в царскую казну. Из Москвы на этот счет приказы были решительные. Целовальнику вменялось в обязанность «действовать бесстрашно, за прибыль ожидать государевой милости и в том никакого себе опасения не держать, а питухов не отгонять».
«Питухи»—по нынешнему, пьяницы. Их прежде всего надо было привлечь к кабаку: иначе какая же торговля? В Москве строго за этим следили. Одному целовальнику, который жаловался: «в твоих, государь, царских кабаках питухов мало», было отвечено: «вам бы где искать перед прежним прибыли, а вы кабаки хотите оставить, чего прежде не бывало».
В городе Орлове в 1681 году кабак, по причине неурожая и скотского падежа, недовыручил восьми рублей за год, а целовальники пожаловались, что питухов стало меньше; в ответ из Москвы велено было произвести строгое дознание. В Белозерске в 1677 году случился недобор по той же причине («люди оскудели, и питухов было мало»); и в Москвы вышел приказ произвести повальный обыск. Попадали, конечно, в целовальники и ловкие люди, которые умели спаивать народ. Напр., в Верхотуре; одно время водворилось повальное пьянство. Пьянствовали «служилые люди, стрельцы, казаки, ямщики, пашенные крестьяне». Все стали «питухами». «Крестьяне от кабака одолжали и обнищали». Служилые люди, стрельцы и казаки, чтобы добывать денег на выпивку, впали в тяжкое лихоимство. Обо всем этом воеводы Барятинский и Языков в 1623 году донесли в Москву.
«Унимать не смеем, — писали они, — боясь кабацкого недобора». На это из Москвы воеводам дан был выговор:
«То вы пишете,—говорилось в царском указе,—не радея о нашем деле... Кабак, ведь, заведен не вчера, а давно... И до вас много воевод перебыло в Верхогурье, но никто из них о том кабаке нам не писал, а вы, вместо того, чтобы искать перед прежним прибыли, хотите и старое потерять... У вас в Верхотурье; не одни служилые люди пьют, а есть много приезжих из разных мест Сибири, и поэтому кабак уничтожить нельзя... Поручаем смотреть накрепко, чтобы доходы перед прежними годами собраны были непременно с прибылью»...
Через 5 лет из Москвы новым указом было подтверждено:
«Чтоб нашему верхотурскому кабаку и нашей казне недобора не было».
Наравне с служилыми людьми спаивалось и духовенство. «Питуховъ» из духовных лиц нашлось не мало. В Шуе, напр., в одно время подвизались дьякон соборный Ларион, поп Григорий, пономарь, да старец шуйского монастыря Савватей. О них жаловались, что (пономарь все пьян валяется», дьякон либо в кабаке, либо, приходя к собору, и днем и ночью в колокола, ради пьяной забавы, бьет, поп Григорий в пьяном виде по улицам бродит, «мужской и женский пол бранитъ», срамные части