296
Бульбу. Она выражалась пожирающим пламенем в его глазах.
«Пойдемъ!» сказал он вдруг, как бы встряхнувшись: «пойдем на площадь! Я хочу посмотреть, как его будут мучить».
«Ой, пан, зачем ходить? Ведь нам этим не помочь уже».
«Пойдемъ!» упрямо сказал Бульба, и жид, как нянька, вздыхая, побрел вслед за нпм.
Площадь, на которой долженствовала производиться казнь, не трудно было отыскать: народ валил туда со всех сторон. В тогдашний грубый век это составляло одно из заиимательней-ших зрелищ не только для черни, но и для высших классов. Множество старух, самыхънабож-ных, множество молодых девушек и женщин, самых трусливых,которым после всюночь грезились окровавленные трупы, которые кричали спросонья так громко, как только может крикнуть пьяный гусар, не пропускали, однакоже, случая полюбопытствовать. «Ах, какое мученье!» кричали аз них многия с истерической лихорадкой, закрывая глаза и отворачиваясь; однакоже, простаивали иногда довольное время. Ипой, и рот разинув, и руки вытянув, лез вперед и желал бы вскочить всем на головы, чтобы оттуда посмотреть повцднее. Из толпы узких, небольших и обыкновенных голов высовывал свое толстое лицо мясник, наблюдал весь про-
цесс с видом знатока п разговаривал односложными словами с оружейным мастером, которого называл кумом, потому что в праздничный день напивался с ним в одном шинке. Иные рассуждали с жаром, другие даже держали пари; но бблыпая часть была таких, которые на весь мир и на все, чтб ни случается в свете, смотрят, ковыряя пальцем в своем носу.
На переднем плане, возле самых усачей, составлявших городовую гвардию, стоял молодой шляхтич, или казавшийся шляхтичем, в военном костюме, который надел на себя решительно все, что у него нп было, так что на его квартире оставалась только изодранная рубашка да старые сапоги. Две цепочки, одна сверх другой, висели у него на шее с каким-то дукатом. Он стоял с южанкой своею, Юзысею, и безпрестанно оглядывался, чтобы кто-нибудь не замарал ея шелкового платья. Он ей растолковал совершенно все, так что уже решительно не можно было ничего прибавить. «Вот это, душечка ИОзыся», говорил он: «весь народ, чтб вы видите, пришел затем, чтобы посмотреть, как будут казнить преступников. А вот тот, душечка, чтб вы видите, держит в руках секиру п другие инструменты, то палач, и он будет казнить И как начнет полосовать и другия делать муки, то нрестун-