295
не было более и что гайдук далее ста не умел считать. «Панъ! панъ! уйдем скорее! Видите, какой тут нехороший народъ!» сказал Янкель, заметивши, что гайдук перебирал на руке деньги, как бы жалея о том, что не запросил более.
«Чтб ж ты, чортов гайдукъ», сказал Бульба: «деньги взял, а показать и не думаешь? Нет, ты должен показать. У яга когда деньги получил, то ты не в праве теперь отказать».
«Ступайте, ступайте к дьяволу! а не то я сию минуту дам знать, и вас тут... Уносите ноги, говорю я вам, скорее!»
«Панъ! панъ! пойдемъ! ей Богу, пойдемъ! Цур имъ! Пусть им приснится такое, что плевать нужно!» кричал бедный Янкель.
Бульба медленно, потупив голову, оборотило^ и шел назад, преследуемый укорами Янкеля, которого ела грусть при мысли о даром потерянных червонцах.
«И на чтб бы трогать? Пусть бы, собака, бранился! То уже такой народ, что не может не •браниться! Ох.вей мир, какое счастие посылает Бог людямъ! Сто червонцев за то только, что прогнал насъ! А наш брат: ему и пейсикп оборвут, и из морды сделают такое, что и глядеть не можно, а никто не даст ста червонных. О, Боже мой, Боже милосердье».
Но неудача эта гораздо более имела влияния ка
296
Бульбу. Она выражалась пожирающим пламенем в его глазах.
«Пойдемъ!» сказал он вдруг, как бы встряхнувшись: «пойдем на площадь! Я хочу посмотреть, как его будут мучить».
«Ой, пан, зачем ходить? Ведь нам этим не помочь уже».
«Пойдемъ!» упрямо сказал Бульба, и жид, как нянька, вздыхая, побрел вслед за нпм.
Площадь, на которой долженствовала производиться казнь, не трудно было отыскать: народ валил туда со всех сторон. В тогдашний грубый век это составляло одно из заиимательней-ших зрелищ не только для черни, но и для высших классов. Множество старух, самыхънабож-ных, множество молодых девушек и женщин, самых трусливых,которым после всюночь грезились окровавленные трупы, которые кричали спросонья так громко, как только может крикнуть пьяный гусар, не пропускали, однакоже, случая полюбопытствовать. «Ах, какое мученье!» кричали аз них многия с истерической лихорадкой, закрывая глаза и отворачиваясь; однакоже, простаивали иногда довольное время. Ипой, и рот разинув, и руки вытянув, лез вперед и желал бы вскочить всем на головы, чтобы оттуда посмотреть повцднее. Из толпы узких, небольших и обыкновенных голов высовывал свое толстое лицо мясник, наблюдал весь про-