257
«Какъ! чтобы сын Тараса Бульбы да посягнул на такое дело!»
«Далибуг, ей же Богу, такъ!»
«Чтобыон продал Христову веру и отчизну!»
«Далпбуг, так. Я его видел сам собственными глазами. Фай, какой важный рыцарь! Сто восемьдесят червонных стбят одне латы... богатые латы: все в золоте. А если бы вы увидели, как он славно муштрует солдатами!»
Тарас Бульба был поражен,как будто громом. «Ты путаешь, проклятый Иуда! Не можно, чтобы крещеное дитя продало веру. Если бы он был турок или нечистый жид... Нет, не может он так сделать! ей Богу, не можетъ!»
Но, однакоже, он вспомнил, что уже два дня, как его не видал; он вспомнил про татарку, появлявшуюся в его ставке, и глаза его сверкнули. Ярость, ярость железная, могучая, ярость тигра вспыхнула на его лице. «Вишь, чортова детина, ты таки свое взяла! Породил же тебя чорт, на позор всему роду».
С лицом, разгоревшимся от гнева, он вышел из ставки и дал приказ седлать коней.
Между тем кошевой раздавал повеления от себя быть всем в готовности и не позволять никаким образом осажденным соединиться с приближавшимися польскими войсками. Неприятельских войск было, однакоже, более нежели пятнадцать тысяч. Кошевой вместе с советом
258
старшин решили на том, чтобы усилить более ту линию, которая обращена к неприятелю. Через это цепь с противоположной стороны города ослабела, и хотя польския войска были отбиты с первого раза, и притом с большим уроном, но отряд, остававшийся в городе, решился воспользоваться малочисленностью прикрытия и, действительно, сделавшп вылазку, прорвался через цепь и успел соединиться почти в виду запорожцев. Бульба рвал на себе волоса с досады, что уже невозможно было уморить их всех голодом. Запорожцы сдвинулись в густую непроломную стену: маневр, всегда доставлявший им существенную выгоду, потому что тактика их соединяла азиатскую стремительность с европейской крепостью. Неприятель, несмотря на то, что был вдвое сильнее, не был в силах удержать превосходства. Битва завязалась самая жаркая и кровопролитная. Тарас Бульба занимал одно из главных начальству и три коронные полка, не в состоянии будучи удержать его стремительной атаки, готовы были отступить и предаться бегству, как вдруг он обратил все силы свои совершенно в другую сторону.
Он завидел в. стороне отряд, стоявший, невидимому, в засаде. Он узнал среди его сына своего Лндрия. Он отдал кое-какия наставления Остапу, как продолжать дело, а сам, с небольшим числом, бросился, как бешеный, на этот