256
коснулась его щеки, и лобзание,—у, какое лобзание! — слило уста их, прикипевшия друг к другу.
V.
«Пане!» сказал жид Янкель, высунув свой яломок в шатер, где сидел Бульба. Это был тот самый Янкель, которого он избавил от смерти и который теперь маркитантствовал и шиионничал прп запорожском войске. «Пане, знаете ли, чтб делается?»
«А чтб?»
«Идет пятнадцать тысяч войска польского и пушки везутъ».
«Били двадцатерых, побьем и пятнадцать!» отвечал Бульба.
«А знаете ли, еще чтб делается?
«А чтб?»
«Ваш сын Андрий, ой, вей мир, чтб это за славный рыцарь!..»
«Ну?»
«Он теперь держит сторону Польши».
«Какъ!» подхватил Бульба, вскочивши: «чтобы дитя мое... чтобы мой сын... Да я тебя убью, проклятый жидъ! Врешь ты, чортово племя!»
«Ай, ай, как можно, чтобы я вралъ! Пусть отцу моему не будет счастья на том свете, если я вру!»
257
«Какъ! чтобы сын Тараса Бульбы да посягнул на такое дело!»
«Далибуг, ей же Богу, такъ!»
«Чтобыон продал Христову веру и отчизну!»
«Далпбуг, так. Я его видел сам собственными глазами. Фай, какой важный рыцарь! Сто восемьдесят червонных стбят одне латы... богатые латы: все в золоте. А если бы вы увидели, как он славно муштрует солдатами!»
Тарас Бульба был поражен,как будто громом. «Ты путаешь, проклятый Иуда! Не можно, чтобы крещеное дитя продало веру. Если бы он был турок или нечистый жид... Нет, не может он так сделать! ей Богу, не можетъ!»
Но, однакоже, он вспомнил, что уже два дня, как его не видал; он вспомнил про татарку, появлявшуюся в его ставке, и глаза его сверкнули. Ярость, ярость железная, могучая, ярость тигра вспыхнула на его лице. «Вишь, чортова детина, ты таки свое взяла! Породил же тебя чорт, на позор всему роду».
С лицом, разгоревшимся от гнева, он вышел из ставки и дал приказ седлать коней.
Между тем кошевой раздавал повеления от себя быть всем в готовности и не позволять никаким образом осажденным соединиться с приближавшимися польскими войсками. Неприятельских войск было, однакоже, более нежели пятнадцать тысяч. Кошевой вместе с советом