254
которая когда-то надевала на него серьги и убирала его своими прекрасными, легкими, как крылья мотыльков, убранствами. Он опять ридел ее. Она сидела на диване, подвернувшп под себя обворожительную, стройную ножку. Она была томна, она была бледна; но белизна ея была пронзительна, как сверкающая одежда серафима. Гебеновые брови, тонкия, прекрасные, придавали что-то стремительное ея лицу, обдающее священным трепетом сладкой боязни в первый раз взглянувшого на нее. Ресницы ея, длинные как мечтания, были опущены и темными тонкими иглами виднелись резко на ея небесном лице,— Чтб это было за создание! И это создание, которое, казалось, для чуда было рождено среди мира, к ногам которого повергнуть весь мир, все сокровища казалось малой жертвой, это небесное со-зданиетерпело голод и все, чтб есть горького для жителей земли. Заплесневелая корка хлеба, лежавшая на золотом блюде, как дрогоценность, показывала, что еще недавно здесь было чувству-емовсе свирепство голода. Услышавпш шум, она приподняла свой голову и обратила к нему взгляд долгий, сокрушительный. Он опять, казалось, исчезнул и потерялся, Лицо ея с первого раза ему показалось как будто другим: в нем были прежния черты, но в нем же заключалась бездна новых, прекрасных, как небеса. Этот признак безмолвного страдания, этот болезней-
255
ный вид... о, как она была лучше прежняго! Он бросился к ногам ея, приник и глядел в ея могучия очи. Улыбка какой-то радости сверкнула на ея устах, п в то же время слеза, как брильянт, повисла на реснице.
«Царица!» сказал он: «чтб для тебя сделать? чего ты хочешь?»
Она смотрела на него пристально и положила на плечо его свой чудесную руку. С пожирающим пламенем страсти покрыл он ее поцелуями.
«Нет, я не пойду от тебя! Я умру возле тебя! Пусть же у ног твоих, пожираемый голодом, я умру, как и ты, моя панна! И за смерть, за сладкую смерть у твоих ног, ничего не хочу!»
«А твои товарищи, а твой отецъ? Ты должен идти к нимъ», говорила она тихо. Уста ея еще долго шевелились без слов, и глаза ея, полные слез, не сводились с него.
«Чтб ты говоришь!» произнес Андрий со всею силой и крепостью воли. «Что бы тогда за любовь моя была, когда бы я бросил для тебя только то, чтб легко бросить! Нет, моя панна! нет, моя прекрасная! Я не так люблю: отца, брата, мать, отчизну,—все, чтб ни есть на земле, все отдаю за тебя, все! ПрощайИ Я теперь вашъ! я твой! Чего еще хочешь?»
Она склонилась к нему головой. Он почувствовал, как электрически пламенная щека ея